Последние дни Нового Парижа - Чайна Мьевилль Страница 40

Пернатый шар размером с кулак. Пернатые глазастики, которые питаются, глядя на Тибо и Сэм, – это манифы с картины «Предмет-призрак» (1937 г.) изумительной чешской художницы, известной под псевдонимом Тойен и отказавшейся от имени Мария Черминова (и от женского рода в чешской грамматике). Похоже, работы Тойен оказали сильное влияние на топографию и обитателей Нового Парижа после С-взрыва.

Крылатая обезьяна с глазами совы. Обезьяна на подоконнике мгновенно узнаваема как маниф зверя, скорчившегося у ног полуобнаженной женщины в дверном проеме на картине Доротеи Таннинг «День Рождения» (1942 г.).

Он стоит, как человек под гнетом тяжелого груза… такой вот шик а-ля живая изгородь. Сюрреалисты не изобретали игру в «Последствия», но, несомненно, в доме номер 54 по рю дю Шато в конце 1910-х – начале 1920-х годов они дополнили ее и дали новое имя, под которым она известна сейчас, – «Изысканный труп». Они возвысили ее, поместив, возможно, на центральное место во всех своих методологиях. Симона Кан описывает технику и ее важность: «В один из тех праздных, утомительных вечеров, которые были довольно обычным делом в первые дни сюрреализма… был изобретен “Изысканный труп”… Технику передачи нашли без труда: лист складывали после того, как первый игрок нарисовал свою часть, при этом три-четыре линии наброска пересекали сгиб. Следующий игрок начинал, продлевая эти линии и придавая им форму, не видя первую часть. И с этого момента начинался бред». «В нашем распоряжении был безошибочный способ удержать критический интеллект в состоянии покоя и полностью освободить метафорическую деятельность ума», – сказал Бретон.

В архивах сохранилось бесчисленное множество прекрасных примеров. Одни выглядят как простые наброски черными чернилами на бумаге; другие очень осторожно раскрашены; встречаются и куда более сложные, требующие много времени коллажи. Гротескные, игривые, зловещие, сочетающие в себе лица политиков, компоненты бестиария, промышленное оборудование и грамматику наваждений. В сотворении таких коллективных работ участвовали Оскар Домингес, Ив Танги, Пьер Навилль, Жаннет Танги, Херардо Лизарага, Грета Кнутсон, Валентина Гюго, Бретон, Макс Морис, Андре Массон, Нюш Элюар, Пикассо, Ман Рэй, Марсель Дюшан и многие другие.

Изысканный труп, с которым Тибо и Сэм составили такую невероятную компанию – его можно увидеть на фронтисписе этой книги, – это маниф составного коллажа 1938 года из склеенных вырезок из гравюр, созданный Андре Бретоном, Ивом Танги и Жаклин Ламба. Эта шатающаяся куча предметов стоит и глядит из-под своей шляпы с гусеницей с пророческой меланхолией.

Все… чувствуют себя так, словно очутились на лестничной площадке полуэтажа, где ступеньки пестрят, как змеиная шкура. Тибо очень подробно описал беспокойство, которое испытывал в соответствующий момент, и это напомнило мне картину Пьера Роя 1927 или 1928 года «Опасность на лестнице», где изображена большая змея, которая спускается по ступенькам и ползет к зрителю.

На щебне тут и там стоит множество птичьих клеток… младенческое лицо размером с комнату. Стрельбище населяют манифы с различных рисунков Тойен, носящих такое название и датируемых периодом 1939–1940 гг.; по сути, это вариации плоских, тревожных и беспокойных пейзажей. Все компоненты и обитатели этих участков, описанные Тибо, взяты из работ этой художницы: голова гигантского младенца, например, изображена на рисунке, озаглавленном «Тир IV / Галерея стрельбищ».

Стая птиц. Птицы – постоянно встречающийся у сюрреалистов образ, а эта совокупная птица, танцующая фигура, которую Тибо увидел в небе, может быть Лоплопом, «Старшим-над-птицами» Макса Эрнста.

Шабрюн, Лео Мале и Тита. Роль этих и других стойких приверженцев «Руки с пером», подпольной сюрреалистической группы, конечно, более драматична в Новом Париже (не то чтобы она была неинтересной или обошлась без приключений в нашем мире).

Тибо однажды сражался с Карлингом вместе с Лоранс Ише. Я несколько раз пытался убедить Тибо побольше рассказать о своих товарищах по «Руке с пером», но он был непреклонен – его тяготили, как мне показалось, уважение и скорбь, которые и не давали заговорить на эту тему по причинам, которые он не мог сформулировать; их смерть явно давила на него очень тяжким грузом. Особенно это касалось Ише. В нашем мире Ише пережила войну и умерла в 2007 году. По причинам, которые я не могу объяснить, в том числе и себе, я не сказал ему об этом.

Манифы, которые сражались бок о бок с партизанами под руководством Ише, родились из ее стихотворения «Я предпочитаю твое беспокойство, как темный фонарь», опубликованного – в нашей временной шкале – в сборнике «Au fil du vent» (1942). Там она пишет о «гусенице с орлиной головой», «ветроволосом орле» и о «ванне, полной битых зеркал».

Ише позировала в разное время для разных художников, включая своего отца, скульптора Рене Ише, активиста Сопротивления из Группы «Музея человека». В 1940 году она стала моделью для его работы под названием «La Déchirée» — «Разорванная» – бронзовой статуэтки полуобнаженной слепой женщины, тянущейся к небу. Эту лицедейскую аллегорию Франции в период нацистской оккупации контрабандой вывезли в Лондон, где отдали де Голлю. Он держал ее на столе, и она стала чем-то вроде символа Сопротивления. В нашей реальности статуя позже исчезла (Тибо никогда о ней не слышал, поэтому о ее судьбе в его мире я не знаю). Это не стало большой потерей для искусства.

Сакре-Кер. Бретон предложил, в качестве одного из своих «иррациональных усовершенствований», чтобы Сакре-Кер стала трамвайным депо, выкрашенным в черный цвет. Он также утверждал, что ее следует перевезти в северный регион Франции – Бос. Этого, очевидно, не произошло.

По лестнице из жилистых, мускулистых рук. Лестницы из толстых рук, сжимающих друг друга, выходящих из земли и поддерживающих друг друга у каждого локтя, прислоняясь к стенам, – манифы из чернильного рисунка Титы «Les Bâtisseurs de ruines» («Строители руин»), напечатанного в сборнике «Transfusion du verbe» («Трансфузия слова») в 1941 году. Другие аспекты пейзажа нового Парижа, какими Тибо описал их мне, также кажутся производными от иллюстраций из этого журнала – к примеру, камни, похожие на когти богомола, рука в окнах, растущая из земли, на самом деле манифы с иллюстрации Алин Ганьер из того же номера.

Об огромной безликой женщине, полной выдвижных ящиков… О куклах которые ползают, как крабы. Безголовая женщина с выдвижными ящиками, которую, как думал Тибо, могла представить себе Сэм, – с картины Дали «Жираф в огне» (1937 г.). Сам знаменитый жираф, по словам Тибо, неоднократно скакал по Новому Парижу, оставляя за собой дымный шлейф, но огромные подпертые женщины, у которых из груди и ног высовываются ящики, а с древесных ветвей на месте голов сыплются листья, собираясь в сугробы, – куда более опасные и грозные манифы. Их ящики открываются и закрываются с голодным видом.

Что касается кукол, то это манифы, порожденные печально известными гротескными скульптурами Ханса Беллмера – составленными из частей тел молодых женщин аморальными и пугающими комбинациями.