Песня сирены - Гапарон Гарсаров Страница 40

Решив, что сейчас не время требовать объяснений, Лавра медленно приблизилась к сидящим на диване родственникам Глеба Валентиновича. Малона скрывала нос в платке и плакала, выслушивая Эрнеста Львовича. Здесь же было ещё двое мужчин, которых Лавра видела в первый раз. Ни Татьяны Валентиновны, ни Марины среди скорбящих она не обнаружила.

– Я попросил Таню увезти Марочку к братьям, – сказал Эрнест, подойдя к Гербер. – Ей ни к чему видеть, как медленно умирает отец.

– Неужели ничего уже нельзя сделать? – спросила Лавра, нервно теребя холодные пальцы.

– Мне кажется, тебе тоже здесь делать откровенно нечего. Мы и так дежурим под дверьми палаты, а ты должна быть рядом с подругой. Видит бог, ей хуже вдвойне. Давай я тебя отвезу…

Шершнёв повернулся к ним и не упустил шанса поразить Лавру недовольным взглядом. Кажется, он жалел, что не проявил жёсткость и не оставил её дома. Но девушка старалась не обращать на это внимания. Ей очень хотелось допросить Екатерину Львовну об аварии, однако несчастный вид женщины и непрекращающийся поток слёз вынудили отказаться от этой затеи. Иного варианта, чем согласиться с советом Эрнеста, Лавра пока не видела. В самом деле, какой прок сидеть здесь, если к Ларисе и Глебу Валентиновичу не пускают даже родственников. А Марина, без сомнения, разбита на сотни осколков, ей нужна поддержка. Что ж, может, её дяде известны какие-нибудь подробности.

Спустившись вместе с ним к его зелёной «Тойоте», Лавра едва сдерживалась, чтобы не вывалить поток вопросов. Её так и подмывало завести разговор по поводу случившегося. Но это было бы сейчас очень неэтично с её стороны.

– Бедный-бедный Глеб, – вдруг сам начал Эрнест интересующую её тему, остановив автомобиль на первом от больницы перекрестке, – и о чём он только думал, бросившись поздно ночью на улицу в одиночку, без охраны, никого не предупредив?..

– Разве он ездил с охраной? – поддержала Лавра разговор, вспоминая, как господин Холодов лично забирал её из райотдела милиции, будучи абсолютно один.

– Один он был очень редко и то обычно днём, когда куда-то торопился. Но в последнее время за своей безопасностью он следил весьма тщательно, не позволял себе рисковать.

– Почему? Ему что, кто-то угрожал?! – оживилась Гербер.

– Угрожал, – усмехнулся Эрнест, направляя машину к Большеохтинскому мосту. – Глебу очень не повезло заняться банковской деятельностью и ещё больше не повезло стать успешным в этой сфере. Сама можешь догадаться, что с такой профессией спокойной жизни ждать не приходится…

– Что же такое ужасное происходило в последнее время? Надеюсь, это не связано с моим приездом?

– Любопытно узнать, почему ты так решила? – надвинул русые брови дядя Марины.

– Шершнёв сказал, что это я могла желать Глебу Валентиновичу смерти.

– Витя сболтнул сгоряча, не слушай его. Причём здесь ты, сама подумай? Он, скорей всего, имел в виду это странное совпадение, что Глеб заезжал на Матросова и что Лариса была с ним…

– А зачем ему, кстати, мчаться посреди ночи на квартиру к племяннице? – задала Лавра логичный вопрос и тут же догадалась сама – Ему как-то стало известно о моём свидании, и он вместе с Ларисой…

– Так считает Виталий, – подчеркнул Эрнест, перестроив машину на левую полосу дороги.

– Боже, – ужаснулась девушка. – Значит, из-за меня, действительно, пострадали невинные люди…

– Лавра, перестань!.. – повысил голос брат Екатерины Львовны и начал сигналить каким-то мальчишкам, бегущим прямо под их автомобиль.

Дети испугались и стали метаться из стороны в сторону, угрожая вот-вот попасть под колёса. Эрнест резко крутанул руль, и «Тойоту» занесло на разделительную полосу, почти навстречу мчащейся чёрной «Волги», которая с протяжным гудком успела их объехать.

Дождавшись, пока поток автомобилей поредеет, Эрнест сдал назад и медленно откатил к обочине, злобно глядя на убегающих по пустырю подростков.

– Извините, – промолвила Лавра, вжавшись в кресло от страха.

– Да ладно, кто перед кем ещё извиняться должен, – отмахнулся тот, запрокинув голову на спинку сиденья, и устало закрыл глаза. – Абсолютно потерялся из-за этих олухов, а ведь отлично вожу даже на высокой скорости.

– Это я отвлекла Вас дурацким разговором, начала расспрашивать…

– Лавра, – уже более мягким голосом обратился к ней мужчина, – ты должна понять одну вещь, чтобы в дальнейшем не мучить себя глупыми мыслями. В этом городе каждый друг другу враг, особенно если речь идёт о больших деньгах. Если в провинции люди ещё знакомы с какими-то там понятиями, то здесь об этом давным-давно позабыли. Уничтожить врага здесь словно один раз плюнуть. Поэтому, если ты на высоте, следует быть начеку, чтобы не упасть с Олимпа и не разбиться вдребезги. С Глебом случилась именно такая история, на его месте может оказаться любой, кто зазевается.

– Но Шершнёв…

– Шершнёв ко всем относится с подозрением, даже ко мне, – улыбнулся мужчина. – А теперь он будет носом землю рыть и искать плохое в каждом из нас, потому как инцидент с Глебом покрыт хорошим слоем тайны. Причём в свете убийства Инги всё это кажется более, чем странным.

– Вы считаете, что эти два несчастья как-то связаны между собой?

– Всё, хватит говорить об этом, Глебу нашими версиями уж точно не поможешь. – Эрнест Львович вновь завёл двигатель, и приборы на панели управления замигали разноцветными огоньками. – Позаботься лучше о собственной безопасности, кажется, ты тоже нажила себе немало врагов.

Шурин Глеба Валентиновича пробежался по брюнетке подозрительным взглядом, ещё раз загадочно улыбнулся и повёл «Тойоту» дальше по трассе, теперь соблюдая скоростной режим в рамках всех правил.

* * *

Клинский проспект представлял собой оживлённую улицу с нагромождением самых разных по форме домов. Он соседствовал с Витебским вокзалом, поэтому здесь были хорошо слышны стуки колёс по рельсам. С приближением обеда количество прохожих заметно поубавилось. Лавра изучила беглым взглядом местный колорит и двинулась за высоким Эрнестом вглубь тёмного туннеля между двумя старинными зданиями.

Там оказался квадрат мрачного двора, при входе в который была вырыта огромная яма. Аккуратно обойдя её, брат Екатерины Львовны поднял голову и внимательно посмотрел на открытое на пятом этаже окно, из которого наружу свисали полосатые листья неведомого комнатного растения. Ничего не сказав Лавре, он перешагнул через комья засохшей грязи и вошёл в такой же унылый подъезд. Выпускница, подбирая слова утешения для подруги, в который раз убедилась в запущенности коммунального хозяйства и чихнула от едкого запаха ацетона, идущего из неосвещённого угла, откуда торчали два ряда почтовых ящиков. На втором этаже пахло мясным супом, на третьем чем-то копчёным, на четвёртом несло хлоркой, а на пятом скопился сигаретный дым.

– Привет, где мать? – с порога поинтересовался Эрнест у взъерошенного Тараса, на котором сегодня были огромные очки в роговой оправе.