Освод. Челюсти судьбы - Виктор Точинов Страница 4

– Больше… – внес коррективу босс. – Значительно больше. На третьей записи увидишь…

Хм… «Значительно» – это сколько? Вообще-то для сельдевой даже три метра – размер очень внушительный, почти предельный. Но по спинному плавнику судить об общих габаритах трудно. Когда двухметровая акула дорастает до четырех метров, спинной плавник у нее увеличивается не вдвое, как можно было бы ожидать, – процентов на двадцать-тридцать, в зависимости от вида. Надо полагать, в третьей серии залетная рыба покажется во всей красе… Вернее, во всей длине.

Просмотр «Не-Челюстей» возобновился. Я ожидал, что зрителей вновь порадует самодеятельный оператор, стоящий на берегу, – и ошибся.

В кадре мелькнула набережная, кажется, Октябрьская, – простая, пролетарская, в сравнении с чопорным гранитом набережных центра. Но откуда снимают? Не с противоположного берега – слишком близко. И не с прогулочного пароходика – слишком низко находится точка съемки.

Эта запись оказалась атрибутированной, снимали совсем недавно – сегодня утром, три с небольшим часа назад.

Камера повернулась, и я все понял. В кадр попала двухместная байдарка, или каяк, я не сильно их различаю. Но не каноэ точно – весла у обоих гребцов двухлопастные.

До каяка было всего ничего, метра три-четыре. Передний гребец повернулся вполоборота. Я увидел, что голову его украшает налобная видеокамера. И сообразил, что съемка ведется с другого каяка, плывущего следом. Скорее всего, на такую же экшен-камеру.

Разнообразия ради ЛБ начал комментировать, не останавливая воспроизведение:

– Туристы-водники. Открыли в эти выходные сезон, сплавились по речке Тосне, затем по Неве до города.

– Рановато… До майских плавать на таких скорлупках… Я бы не рискнул. Вернее, я-то бы рискнул, но другим не стал бы советовать.

– Мир богат дураками…

Звук у записи отсутствовал. Но я видел, как турист из переднего каяка – тот, с камерой – перестал грести, отложил весло, уставился куда-то влево и что-то возбужденно говорит, показывая рукой на реку. Заметил тот самый плавник? «Наша» камера тоже повернулась туда, но ничего, кроме реки и дальнего берега, я не увидел.

– Смотри внимательно, сейчас начнется самое интересное, – пообещал босс.

«Но сначала небольшая реклама», – мысленно дополнил я тираду, и тут-то все началось.

Турист, показывавший на реку, так и не взялся за весло, не продолжил греблю, он что-то говорил, почти развернувшись назад, очень экспрессивно, помогая себе жестами, когда вода взметнулась вверх, но не там, куда он указывал, а как раз между двумя каяками.

Щедрая порция невской водички угодила на объектив камеры (и наверняка на лицо ее владельца). Не беда, экшен-камеры водонепроницаемы, но вымахнувшая из Невы туша была видна сквозь слой воды смутно и несколько искаженно.

Понятно, что акула, но вид я с лету определить не смог. Не сельдевая – и расцветка другая, и пропорции не те, да и размер великоват для сельдевой: метра четыре, не меньше.

Удар хвостом пришелся по ведущему каяку. Снова вверх взметнулась вода, опять залила объектив. К тому же каяк, с которого велась съемка, запрыгал на волнах, что тоже не способствовало качественной работе оператора.

Когда все устаканилось, на воде покачивался перевернутый каяк, чуть ниже по течению – человек в ядовито-оранжевом спасательном жилете.

Запись остановилась. Сама, без вмешательства босса. Я задумчиво рассматривал застывшую на экране картинку.

Второго туриста не было видно. Не успел выпутаться из «юбки» своего суденышка? Или, что хуже, выпутался – и не разминулся с зубастой пастью? На всякий случай я внимательно оглядел всю водную поверхность, попавшую в кадр, но нигде не заметил начинающего расходиться кровавого пятна… Что, впрочем, ничего не означало. Если рана получена не в приповерхностном слое, а чуть глубже, пятно не успело бы стать заметным даже при обильном артериальном кровотечении. Либо попросту не попало в кадр.

– Запись оборвалась? – кивнул я на экран.

– Нет, там еще много всего… Но тварь больше не показывается в кадре.

– Жертвы были?

– Травматическая ампутация правой ступни и голени.

– Легко отделался. Такая рыбешка легко и просто перекусывает человека пополам, уж я-то знаю.

– Я знаю, что ты знаешь… – произнес ЛБ с непонятной интонацией.

– Можно еще раз прокрутить момент нападения в замедленном воспроизведении? – увел я разговор в сторону от своей персоны.

– Некогда, подъезжаем. Забирай копию, – он протянул мне флешку, – и крути как хочешь и сколько хочешь, там обе версии, и полная, и урезанная.

Мы и в самом деле подъезжали. Мимо промелькнула Стела Азатота, огромным долотом вонзившаяся в серое питерское небо. Еще пара кварталов – и показалось черное здание Института, на непривычных людей оно производит мрачное и тягостное впечатление, но я давно привык.

– Через два часа внеочередной научный совет, ты присутствуешь, – порадовал босс, когда мы вкатили на территорию. – Но не просто так присутствуешь, а с предварительным планом оперативных мероприятий по пресечению этого безобразия.

ЛБ кивнул на экран, где по-прежнему красовался последний кадр «Не-Челюстей», и добавил:

– Не затягивай, времени мало. Займись планом сразу, без утреннего кофепития, именуемого у вас планеркой.

Да что же за день такой? Арестовывают, в кандалы заковывают, Дана зажала домашнюю порцию утреннего кофе, а босс теперь покушается еще и на служебную…

– Тогда высадите меня здесь, – попросил я. – Втрое быстрее доберусь до отдела, чем если буду идти от главного входа.

Дело в том, что наш Институт при взгляде сверху напоминает громадного осьминога: к массивному центральному зданию примыкают и тянутся во все стороны восемь протяженных корпусов, причем не прямых, а замысловато изогнутых. Отдел, процветающий под моим мудрым и чутким руководством, занимается делами приватными, публичности не терпящими, – и оттого дислоцируется в дальнем конце одного из «щупальцев». И от главного входа, украшенного огромными золотыми буквами НИИПРОМОК (расшифровывается как Научно-исследовательский институт проблем Мирового океана), мне до родных пенатов шагать и шагать.

Босс молча кивнул. Соколов же смотрел неодобрительно, вертя в руках наручники, – словно сомневался: правильно ли он поступил, сняв с меня это украшение? Не лучше ли все же доставить меня к высшему руководству? И пусть уж оно решает, казнить или миловать…

Но вслух свои сомнения «ротмистр» высказывать не стал. Вскоре водитель притормозил в нужном месте, я вышел.

ЛБ напутствовал:

– Чтобы в полдень как штык был на совете!

Ни разу не слышал, чтобы на научные советы или прочие институтские мероприятия кто-то заявлялся со штыками, багинетами и тому подобным холодным оружием. Но кивнул: буду. Как штык.