Логово снов - Либба Брэй Страница 4

– Она тебя изменила, – сказала Лин.

– Ничего не изменила! – воскликнул он. – Это ты изменилась! Такая веселая была раньше…

Джордж замолчал, но Лин смогла бы и сама закончить фразу. Она отвела взгляд.

– Прости, – спохватился Джордж. – Я не то хотел сказать.

– Знаю.

– Я просто устал. Плохо спал прошлой ночью.

Лин чуть не ахнула.

– Да нет у меня сонной болезни, нет! – поспешно договорил Джордж и вытянул руки. – Гляди: ни ожогов, ни пузырей.

– Тогда в чем же дело?

– Мне сон приснился, такой странный…

– Это, наверное, потому, что ты сам странный.

– Ты хочешь про него послушать или нет?

– Давай.

– Удивительный сон! – голос Джорджа обещал чудеса. – Я был в одном доме, ну, знаешь, как у миллионеров на Лонг-Айленде, – вот только это был мой дом и моя вечеринка. Я был богатый и важный, и все вокруг смотрели на меня с уважением, Лин, представляешь? Не то что здесь. И Ли Фань там тоже была, – закончил он застенчиво.

– Прости, не сразу поняла, что это кошмар, – съязвила вполголоса Лин.

Джордж эту колкость проигнорировал.

– Все было такое настоящее – только руку протяни и возьми.

Лин рассматривала неровные края кирпичей, из которых были сложены стены.

– Мало ли что выглядит во сне настоящим. А потом ты просто просыпаешься.

– Но не так же! Может быть, это про новый год? Может, сон предвещает удачу?

– А мне-то откуда знать?

– Но ты же разбираешься в снах! – воскликнул Джордж, подскакивая перед ней, как мячик. – Ты умеешь в них гулять! Ну, давай! Он же должен хоть что-нибудь значить, а?

Еще немного, и он примется умолять ее сказать, что да, значит… В это мгновение она чуть-чуть ненавидела Джорджа – за наивность, за веру в то, что приятный сон может означать что-то другое, кроме бегства от реального мира, пусть всего на одну ночь, пока не забрезжит утро. А еще – в то, что если чего-то так отчаянно хотеть, то все непременно сбудется.

– Хорошо, я тебе скажу, что значит этот сон: он значит, что ты дурак, если думаешь, будто Ли Фань на тебя хоть посмотрит, когда Том Ки вернется из Чикаго. Можешь и дальше стелиться ей под ноги – она все равно никогда тебя не выберет, Джордж. Никогда.

Он стоял перед ней, совсем неподвижно – глубокая боль на лице ясно говорила о том, как хорошо умеют ранить слова. А ведь она даже не собиралась быть жестокой – только честной.

Глаза у него стали злыми.

– Жалко мне того беднягу, который по глупости возьмет тебя в жены, Лин. Никому не понравится полная кровать мертвецов каждую ночь.

И он зашагал прочь, бросив ее в двух шагах от дома.

Лин попыталась не пустить его слова внутрь, да поздно – они уже заползли в самую душу. Вот почему нельзя было просто оставить Джорджа в покое, а? Целое мгновение она хотела позвать его назад, попросить прощения – но он ушел слишком злой и все равно бы не услышал. Ладно, завтра она извинится. А сегодня у нее в кармане деньги Ли Фань и работа. Лин медленно двинулась к дому; каждая колдобина, каждый булыжник отдавались в спине. Высоко над головой теплые желтые окошки мерцали на фасадах, составляя странные городские созвездия. Другие окна зияли темнотой: за этими окнами люди спали. Спали и видели сны в надежде, что благополучно проснутся наутро.

Она на тебя, чего доброго, сонную болезнь нашлет…

А началось все с землекопов, снимавших в складчину одну комнатушку на Мотт-стрит. Несколько дней трое парней лежали себе в кроватях и спали. Доктора их и по щекам били, и холодной водой поливали, и по пяткам лупили – ничего не помогало. Не просыпались они, и все. Зато тело у них шло пузырями и мокнущими красными пятнами, словно что-то пожирало их изнутри. Ну, а потом ребята просто умерли. Врачи только руками развели – и перепугались не на шутку. C тех пор «сонная болезнь» забрала еще пятерых в Чайнатауне, а сегодня утром дошли слухи, что она перекинулась на итальянский участок Малберри-стрит и в еврейский квартал между Орчард и Ладлоу.

Компания золотой молодежи шла под ручку, перегородив всю проезжую часть – беззаботная, хохочущая… В памяти Лин всплыла сонная дорога, которой она ходила несколько месяцев назад. Там она вдруг оказалась нос к носу с блондинкой-флаппершей. Девица спала, но совершенно точно о присутствии Лин каким-то образом знала. Лин она сразу и понравилась, и напугала, будто они были давно потерявшие друг друга родственницы, которые взяли да и столкнулись внезапно посреди улицы.

– Тебя тут не должно быть! Просыпайся! – заорала на нее Лин, а потом вдруг закувыркалась сквозь ткань сна, все вниз и вниз, пока не очутилась в лесу, где меж деревьев мерцали призраки солдат. На рукавах у них был странный символ: золотое солнце-глаз, источающий одну-единственную, зубчатую, как молния, слезу. Лин частенько толковала с мертвыми во сне… но эти люди на привычных ей мертвецов были совсем не похожи.

– Что вам нужно? – спросила она, поеживаясь от страха.

– Помоги нам, – сказали они, и тут небо у них над головой взорвалось светом.

С тех пор Лин несколько раз встречала во сне этот символ, но что он означал, так и не выяснила. Зато узнала, кто была та блондинка, – все в Нью-Йорке теперь это знали: Провидица-Душечка.

Чувствуя привычную смесь из зависти и отвращения, Лин проводила хихикающих тусовщиц взглядом, потом вздохнула и зашла в дом. Проскользнув к себе в комнату, Лин положила аванс в фонд колледжа (помещавшийся в сигарной коробке, спрятанной в ящике комода под бельем). Два доллара составили приятную компанию уже обитавшим в фонде ста двадцати пяти.

В гостиной дядя Эдди дремал в своем любимом кресле. Китайская опера на фонографе уже доиграла; Лин подняла иголку и укрыла дядю пледом. Мама еще не пришла из церкви, где шила стеганые одеяла с другими женщинами, а папа еще час как не вернется из ресторана – это означало, что радио наконец-то в полной власти Лин. Вскоре убаюкивающее жужжание прогнало все ее тревоги. Голос диктора бормотал в динамиках, постепенно крепчая.

– Добрый вечер, леди и джентльмены, приветствуем вас у наших радиоприемников. Сейчас ровно девять – самое время для Пирса и его Мыльного Часа, c участием нашей изумительной Флапперши Фортуны, Провидицы-Душечки – мисс Эви О’Нил!