Из глубины - Брайан Ламли Страница 4

Вот и все. Беглец вздохнул, закрыл фиал и вернул его в карман.

Он вышел обратно за дверь и спустился по лестнице назад в склеп, а оттуда снова в тесную и узкую подземную галерею. Должно быть, до рассвета оставалось лишь несколько минут. Преследователь уже прекратил погоню, скрылся от наступающего дня. Чувствуя, как каждый шаг громом отдается в ушах, беглец прошел по собственным следам, перебрался через груду упавших обломков у выхода, высунул голову из ниши в стене и взглянул на реку.

Рассвет еще не наступил, но там, вдали, у горизонта, розовые пятна на серых крышах предвещали восход солнца, а туман уже оседал на воду, клубился завитками каких-то неземных сливок. Стену покрывал льдистый иней, возможно, первое дуновение приближающейся зимы, но беглец не обратил на него никакого внимания, ощупывая камни в поисках опоры. Потом, не задерживаясь, он выскользнул из ниши и начал карабкаться...

И застыл, когда на его запястье сомкнулись стальные пальцы и безо всяких усилий вытянули наверх!

Преследователь! Он стоял за оградой, точно огромная черная пиявка прицепившись к стене! И когда их лица оказались на одном уровне, когда одна лишь железная ограда разделяла их... как же дико должен был закричать беглец. Но он не смог. Зажав оба плененных запястья в одной черной, твердой и невероятно сильной лапе, преследователь просунул свободную руку между прутьями и ударил несчастного, пробив с легкостью, точно тонкую бумагу, лобовую кость!

Однако, вопреки всем законам природы, беглец не умер. Он отлично понимал, что происходит. Он чувствовал, как пальцы мертвеца роются в его мозгу, шарят среди его секретов. Черные пальцы зомби безболезненно перемешивали его мозги. Казалось, пытка может тянуться столько, сколько чудище того пожелает. Что это за смерть такая?

Но надежда не может теплиться вечно... Только не тогда, когда вы смотрите в глаза, горящие, точно два угля, на лице исчадия ада.

Беглец подождал, когда рот наполнится слюной, и плюнул прямо в эти горящие глаза.

Пальцы тут же изменили положение, затвердели и изнутри надавили на глазницы, выдавив глазные яблоки. Двумя фонтанами хлынули кровь и мозг. Все еще вцепившись в ограду, как пиявка, тварь рванула голову беглеца вверх и очень быстро обратно вниз, насадив ее на одну из пик. Руки и ноги несчастного разлетелись в стороны, дернулись в конвульсии и обмякли. Все было кончено.

Нечисть полуистлевшими ноздрями обнюхала труп, но ничего не нашла. Она сдернула тело бывшего вора с ограды и швырнула в реку. Туман на миг расступился — тело плюхнулось в воду, — а потом сомкнулся и заклубился точно так же, как раньше...

До рассвета оставалась лишь минута или две, и вурдалак знал это. Он знал и о том, где беглец побывал, или, по меньшей мере, откуда пришел. Тело чудовища растворилось, точно патока, и просочилось через решетку на вершине стены, стекло в нишу, после чего снова быстро обрело прежние очертания. И, точь-в-точь повторяя маршрут беглеца, чудище поплыло вперед в темноте, по галерее, ведущей в склепы, а потом вверх по лестнице.

Здесь существо остановилось, почувствовав первые волны какого-то непонятного воздействия, присутствие силы. Но близился рассвет, а ему еще надо было найти эликсир. Оно втекло наверх по ступеням и, как дым, просочилось сквозь полуоткрытую дверь в пятиугольную комнату... и снова остановилось.

Да, эликсир был здесь. Где-то. Здесь! Но здесь было и что-то еще. Сила стала сильнее, стала почти непереносимой...

Моора Данда Сануси подплыл ко второй двери, не оставляя за собой следов. Но перед дверью он остановился в третий раз. Что-то безумно злило его; что-то, чего он не мог видеть, но что незримо присутствовало здесь, разлитое в воздухе, проникшее в камень стен, что-то, пропитавшее сам эфир. В этот миг первые лучи солнца коснулись высоких пыльных окон и проникли внутрь, разбившись на сотни маленьких лучиков всех цветов радуги!

Восход солнца и свет, который породило светило, в десятки раз увеличил незримую силу. Магическая сила Мооры Данды Сануси начала покидать его. Вернулась нежеланная твердость, а с ней и вес, и в пыли стали вырисовываться слабые отпечатки ног, ведущие обратно в пятиугольную комнату и пересекающие ее каменный пол. Мертвец наткнулся на пьедестал, скинув с каменной чаши покрывало, и его рука на миг попала в воду.

Агония! Немыслимая агония! Существо, каким был Данда, не должно было почувствовать боли, так как умерло давным-давно, и все же боль пришла. Моора Данда Сануси узнал эту боль и понял ее источник — эликсир. Да, эликсир, но больше не заключенный в стеклянной тюрьме, опасный эликсир.

Существо вырвало свою мумифицированную руку из воды и побрело к лестнице, ведущей вниз, в темноту и спасение. Но это место больше не было убежищем для Мооры Данды Сануси, мертвого уже больше двухсот семидесяти лет. Проникая сверху сквозь мутное стекло многочисленных высоких окон, солнечные лучи образовали пламенеющую решетку копий, устремляющихся вниз, в пятиугольную комнату. Копья света вонзились в существо из загробного мира, пожирая его точно так же, как эликсир поглотил его руку.

Прижимая к себе расползающуюся конечность, зомби в смрадном безмолвии рухнул на плиты пола, окутанный клубами зловонного дыма, который волнами выходил наружу по подземному коридору. На миг его глаза полыхнули тусклым огнем и тут же безжизненно погасли. Последний и единственный звук, который он испустил, был вздохом успокоения... И его не стало.

Ветерок, гуляющий под сводами древней церкви, разметал то, что осталось от зомби, смешав его прах с пылью многих десятилетий...

* * *

Солнце встало, и лондонский туман рассеялся. Рассвет плавно перешел в ясный декабрьский день.

Местный викарий, торопливо идущий по прибрежным улицам, остановился, чтобы взглянуть на часы. «Ого, уже десять», — подумал он. Они уже должны ждать. Он прибавил ходу и раздраженно прищелкнул языком.

Все шло как-то неправильно. Очень неправильно. Разумеется, это семейство было хорошо известно своими щедрыми пожертвованиями церкви. Возможно, все-таки все не так уж и неправильно, ибо в этом роду уже несколько столетий всех детей крестили в этой старой церкви. Это действительно дело традиции...

Свернув за угол, викарий издалека увидел церковь с ее врезающейся в небо остроконечной крышей. Черепица местами шаталась, местами обвалилась вообще, некоторые окна оказались разбиты, а остальные были обречены на уничтожение вместе с прекрасным старым зданием... И это они называют прогрессом! Но церковь оставалось освященной, святым местом, настоящим домом Божьим. По крайней мере, еще на несколько недель.

Увидел он и своего служку, бредущего по улице с поднятым воротником. Викарий нахмурился. Ах, вот как? А ведь он велел ему проверить это место добрую неделю назад, а не оставлять все напоследок.

Подойдя ближе, служка наконец увидел его и понял, что его узнали. Его кислая мина вмиг превратилась в улыбку; он подошел прямо к викарию, улыбаясь до ушей.

— Ах, викарий! Все подготовлено. Я провел внутри целых два часа! Но пыль и паутина... Это что-то невероятное! Я заглядывал сюда на неделе, но столько всего надо было сделать...