Последний элемент - Хоаким Руис Флувиа Страница 4

В Конторе его прозвали Блюз Бразер. Эббот [2]усмехнулся. Прозвище ему льстило.

Выйдя из машины, он направился к входу в университет. Боско сидел в самом маленьком кабинетике в северном крыле здания за шатким столом, на котором высилась груда бумаг.

— Что забыл в нашем университете агент секретной службы? На кого решили переучиться? — поинтересовался профессор, не отрывая глаз от картотеки, которой он сейчас занимался. Левой рукой он при этом щелкал арахис и отправлял очищенные ядрышки в рот.

«Интуиция у толстяка развита, ничего не скажешь», — подумал Эббот.

А вслух произнес:

— Нам необходима ваша помощь.

— Благодарю за доверие, но я занимаюсь исключительно преподаванием, — холодно ответил Боско.

А мысленно задался вопросом: «С какой стати сюда притащился этот шпион, вырядившийся как „Блюз Бразерс“?» Но вслух предпочел сей комментарий не оглашать.

Эббот поплотнее прикрыл дверь в кабинет.

— Вам знакомо выражение «вызов науке»?

— Естественно. — Боско пристально посмотрел на посетителя. Тот стоял перед ним, с интересом разглядывая пепельницу, полную арахисовой скорлупы.

Вообще-то Боско с утра до ночи щелкал арахис, научившись делать это прямо-таки с умопомрачительной скоростью. Привычка грызть арахис стала частью его личности, они с арахисом были как бы неотделимы друг от друга. Хруст ломающейся скорлупы завораживал Боско. Почему-то (он сам не понимал почему) для него это символизировало быстротечность жизни.

Можно было подумать, что профессор, таким образом, пытался преодолеть тягу к курению, а потом не смог избавиться от новой страстишки. Во всяком случае, Боско объяснял свою любовь к арахису именно так. Но в действительности причина была иной.

— Вы наверняка слышали о Флорентийском музее истории науки.

Профессор молча посмотрел на Эббота. Тот понял это как утвердительный ответ.

— Несколько дней назад в витрине с бронированным стеклом, за которым хранился экспонат, проделали дырку диаметром два с половиной сантиметра. Чтобы похитить реликвию, этого вполне хватило. Сам же похититель… или похитители проникли в зал через круглое отверстие диаметром полметра, которое они вырезали в музейном окне.

— Это не ко мне, — отрезал Боско, снова углубляясь в бумаги.

— Самое интересное, — упрямо продолжал Эббот, — что, не разбив стекло и, соответственно, не переполошив охрану, в это отверстие веревку просунуть нельзя. Во всяком случае, такую, которая бы выдержала вес человека, пусть даже и небольшого. А через четыре дня после ограбления похищенный палец Галилея вдруг оказался на месте, а дырки в витрине и окне исчезли, причем на поверхности не осталось ни царапины! Просто наваждение, да?

— Да, пожалуй, — пробормотал себе под нос профессор. Рассказ Эббота так увлек его, что он даже перестал, есть арахис. — Любопытная история. Но я же сказал, я в эти игры не играю. Даже в Джеймса Бонда, — усмехнулся Боско.

— Погодите! Это еще не все! В галерее Уолтерса сторож видел два палимпсеста Архимеда вместо одного.

— Но рукопись уникальна, другой такой нет! Считают, что она положила начало всей современной науке!

— Совершенно верно. Однако у нас есть свидетельства, подтверждающие показания сторожа. Так что, профессор, я делаю вам предложение, от которого вы не можете отказаться. — Опершись обеими руками на заваленный бумагами стол, Эббот навис над изумленным собеседником; сцена была прямо как в голливудских фильмах, даже дух захватывало. — Мы просим вас о помощи, а в обмен предлагаем принять участие в космическом исследовании. Вы давно это заслужили, но не могли осуществить. Я имею в виду «Марсианский проект». Пора наверстать упущенное.

Боско потерял дар речи. Очки так и остались лежать на столе.

Арахис был моментально забыт.