Сердце волка - Вольфганг Хольбайн Страница 39

— И вы полагаете, что вы в состоянии обеспечить подобный уход? — Хальберштейн, повернувшись к Ребекке, постаралась задать этот вопрос исключительно деловым тоном. Впрочем, это у нее не очень хорошо получилось.

— Что касается медицинского ухода, — быстро сказал Роберт, — то, безусловно, нет. Однако сестра вполне сможет заботиться о девочке. Вы ведь понимаете, что о помещении девочки в какой-либо приют не может быть и речи. Поэтому я предлагаю вам, как только Еву выпишут из больницы, передать ее под опеку моей сестры и ее мужа. Тем более что Ребекка уже сообщила вам о своем намерении удочерить девочку.

— Это все не так просто, — произнесла Хальберштейн.

Данная фраза прозвучала из ее уст почти механически, как заготовленный штамп.

— Я понимаю, — сказал Роберт. — Мы от вас и не требуем ничего сверхъестественного — лишь доброй воли и немножко сочувствия.

Хальберштейн холодно посмотрела на него.

— Одного этого явно не хватит, — не согласилась она. — Удочерение… — Женщина покачала головой. — Это не так просто, как вы, возможно, думаете. Даже если бы я была и не против, то все равно не я одна это решаю.

— А вы — против, — вмешалась Ребекка.

— Вопрос не в этом, — сказала Хальберштейн.

Она по-прежнему оставалась спокойной. Глядя на нее, Штефан осознал, что она, пожалуй, весьма поднаторела в подобных разговорах. Хотя она была не старше и Ребекки, и Штефана, ей, по всей видимости, уже доводилось выслушивать всевозможные колкости, сталкиваться с риторическими уловками и отвечать на провокационные вопросы. А потому было абсолютно бессмысленно пытаться противоборствовать ей в этом деле.

Ребекка, похоже, была другого мнения, а потому она с воинственным выражением лица слегка наклонилась вперед, положив обе ладони на край стола. Она буквально излучала агрессию, отчего Штефану вдруг стало не по себе. Одна из причин его женитьбы на ней заключалась в ее неудержимом темпераменте, но даже он еще никогда не видел ее такой агрессивной. По крайней мере, такой необоснованно агрессивной.

— Меня не интересует, чего требуют ваши дурацкие правила, — произнесла Ребекка. Ее голос дрожал. — Те люди убили бы Еву, если бы мы ее не обнаружили. Они хотели принести ее в жертву своим языческим предрассудкам. И вы после этого будете настаивать, чтобы мы отдали ее назад?

Хальберштейн хотела что-то ответить, однако вмешался Роберт. Попытавшись успокоить жестом свою сестру, он сказал:

— Безусловно, это всего лишь предположение. Но для него есть определенные основания. Как я уже говорил, госпожа Хальберштейн, я не могу рассказать вам буквально все, но полагаю, что вы получили представление о реальной подоплеке всей этой истории.

— Да уж, получила! — бросила Хальберштейн, и Штефан невольно спросил себя, какой смысл она вложила в эти слова. Она затушила в пепельнице свою сигарету и поднялась со стула. — Думаю, будет лучше, если я пойду. У меня и в самом деле мало времени. Однако обещаю вам, что займусь этим делом как можно скорее.

Хальберштейн ушла, больше не сказав ни слова. Хотя она шла твердым шагом и не оглядывалась, Штефан по ее напряженной фигуре и быстрой, порывистой походке понял, что она вовсе не была такой спокойной, какой пыталась казаться. Да и в самом деле, эта ситуация, по крайней мере с ее точки зрения, могла выглядеть так, будто Роберт и Ребекка ее откровенно запугивали.

Штефан посмотрел на своего шурина со все возрастающим смятением, к которому постепенно примешивался гнев. Поступок Роберта был, мягко говоря, не очень умным. Кроме того, это было совершенно не в его стиле. Если Штефана что-то и восхищало раньше в брате Ребекки, так это его необычайная сообразительность и умение хладнокровно и ловко улаживать возникающие проблемы.

Сидевший за Штефаном человек зашевелился. Штефан придвинулся ближе к своему столу, чтобы этому человеку было легче встать, и, покосившись на него, краешком глаза заметил поношенные джинсы, черную куртку из кожзаменителя и коротко подстриженные светлые волосы. Его внешность о чем-то напомнила Штефану, но это что-то ускользнуло из его сознания раньше, чем трансформировалось в конкретное воспоминание: мозг Штефана был сейчас занят более важными проблемами.

— Что, черт возьми, все это значит? — спросил он, глядя поочередно то на Бекки, то на ее брата.

Ребекка лишь молча посмотрела на него. Весь ее вид выражал упрямство. Роберт улыбнулся, но тоже ничего не ответил. Штефан посмотрел на своего шурина так, что тому стало не по себе. Затем он повернулся к Ребекке:

— Ну?

— Я попросила Роберта мне помочь, — пояснила она дерзким, вызывающим тоном.

— Это я заметил, — сказал Штефан. Он пытался оставаться спокойным, хотя с каждой секундой это давалось ему все труднее. Ему не хотелось ввязываться сейчас в скандал, хотя он и понимал, что рано или поздно его не избежать. — А почему не меня?

— А ты бы это сделал? — спросила Ребекка.

— Разумеется, — ответил Штефан. — Но возможно, в другой форме. — Он повернулся к Роберту. — То, что ты сейчас ей говорил, было самым неблагоразумным из всего, что я когда-либо слышал от тебя.

— Я знаю, как нужно обращаться с подобными людьми, — возразил Роберт. Слова Штефана, похоже, не произвели на него особого впечатления. — Поверь мне: она сейчас вся кипит от гнева, но при этом прекрасно понимает, что мало что может сделать. Когда мы встретимся с ней в следующий раз, я сделаю шаг-другой ей навстречу и она от радости выполнит все, о чем мы попросим.

— Но зачем? — ошеломленно спросил Штефан. — К чему этот… фарс? Ведь эта женщина всего лишь выполняет свой долг.

— Именно таких слов я от тебя и ожидала, — вмешалась Ребекка.

— А чего еще можно ожидать? — сказал Штефан чуть более резким, но все еще довольно сдержанным тоном. — Я считаю, что она абсолютно права. Неважно, при каких обстоятельствах мы нашли этого ребенка, есть законы и правила, которые мы должны соблюдать. Ты что, думала, что мы можем этого ребенка вот так просто взять себе, как ничейную собаку?

— Я вас умоляю! — Роберт успокаивающе приподнял руки. — Только не вцепитесь друг другу в горло. От этого все равно не будет никакой пользы.

Он посмотрел на часы и поднялся со стула.

— Мой самолет вылетает примерно через час, а потому у меня почти не осталось времени.

Штефан в этот день не остался в больнице на все время, разрешенное для посещения, как делал раньше, а принял предложение Роберта подвезти его в город. Для этого Роберт должен был сделать крюк, да и Штефан быстрее бы добрался на метро, однако ему было очевидно, что сегодня не стоит задерживаться в больнице. Кроме того, он испытывал острую необходимость поговорить с Робертом.

По пути в палату Ребекки они не проронили ни слова, да и когда они спускались на лифте в подземный гараж, тоже царило тягостное молчание. Штефан понимал, что его шурин чувствует себя неловко: Роберт Ридберг при обычных обстоятельствах был не из тех людей, которые поступают вопреки своим убеждениям. У Штефана все больше и больше крепло подозрение, что сегодня утром произошло нечто гораздо более существенное, чем то, о чем ему рассказали.