Видение - Дин Кунц Страница 38

— Говорит Роджер Фаллет.

— Твое имя — дерьмовый Фаллет.

— Лоу? Ты? Лоу Пастернак?

— Я позвонил и спросил репортера Роджера Фаллета, а мне любезно объяснили, что Роджер Фаллет — уже редактор.

— Это произошло всего месяц назад.

— «Лос-Анджелес Тайме» медленно деградирует.

— Наконец они признали талант.

— А-а, ты хочешь сказать, что твою должность они уже предложили кому-то другому.

— Очень остроумно.

— Спасибо.

— Ты очень остроумный человек.

— Спасибо.

— Пластическая операция поможет тебе.

— Эй, Фаллет. Не задирай меня.

— Извини, я забылся.

— Это уже не в первый раз.

— Слушай, Лоу, вместе с этой должностью я получил офис, который больше, чем все твое издательство.

— Они дали тебе этот офис, чтобы запереть тебя там, чтобы ты не совал нос в дела газеты.

— Я ужинаю с боссом.

— Потому что он должен держать тебя под контролем.

— Черт, как я рад слышать твой голос.

— Как Пегги и дети?

— Отлично. Замечательно. Все здоровы.

— Передай им мои наилучшие поздравления с Рождеством.

— Обязательно. Ты должен зайти к нам в ближайший выходной. Ты помнишь о том, что мы не виделись уже полгода? А ведь живем мы так близко друг от друга. Лоу, почему мы не встречаемся чаще?

— Может, подсознательно мы ненавидим друг друга?

— Никто не может подсознательно ненавидеть меня. Я замечательный человек. Так говорит моя дочь.

— Что ж, замечательный человек, мне интересно, сможешь ли ты оказать мне услугу?

— Говори, Лоу.

— Я бы попросил тебя просмотреть в архиве «Таймс» некоторые дела. Меня интересует материал об одном преступлении.

— Что за преступление?

— Попытка изнасилования ребенка.

— Б-р-р.

— И нападение с намерением убийства.

— Где это случилось?

— Где-то в западном районе Лос-Анджелеса. В одном симпатичном пригороде. Девочка жила в поместье акров в двадцать, которое, вероятно, с тех пор было перепродано.

— Когда это произошло?

— Двадцать четыре-двадцать пять лет назад.

— А кто был жертвой?

— Имя мне не хотелось бы называть.

— Как это?

— Роджер, она — мой хороший друг.

— Понятно.

— Кроме того, она относится к тем людям, кто постоянно на виду.

— Я заинтригован.

— Я не собираюсь писать об этом. И не хотел бы, чтобы кто-либо другой сделал это.

— Если это произошло двадцать пять лет назад, для газеты это не представляет никакого интереса.

— Знаю. Но кому-нибудь захочется использовать этот материал в каком-нибудь журнале. Это сильно ранит ее, если опять начнут ворошить ее прошлое.

— Если ты не собираешься об этом писать, зачем ты хочешь поднять эти факты?

— Она в беде. В серьезной беде. И я хочу помочь ей.

— А почему ты не можешь расспросить ее саму о том, что произошло?

— Ей было всего шесть лет, когда это случилось.

— О Боже!

— Она не может вспомнить все, по крайней мере вспомнить правильно.

— А те события двадцатипятилетней давности имеют какое-то отношение к той беде, в которой она оказалась сейчас?

— Вполне возможно.

— Хорошо. Я не пошлю никого другого сделать работу — я сам спущусь в архив и пороюсь в документах.

— Спасибо, Роджер.

— И я займусь этим как твой друг, а не как репортер.

— Это замечательно.

— А как имя жертвы?

— Мэри Берген. Нет, подожди... тогда ее звали Мэри Таннер.

— Ясновидящая?

— Да.

— Она пишет для нас статьи.

— Для меня тоже.

— А имя насильника?

— Бертон Митчелл. Б-е-р-т-о-н М-и-т-ч-е-л-л. Он был садовником в усадьбе Таннеров.

— Я найду все материалы. Есть что-нибудь, что представляет для тебя особый интерес?

— Я хочу знать, был ли суд над Митчеллом? И, если был, был он осужден или помилован?

— Ты же сказал, что он насильник?

— Это еще не значит, что его признают виновным. Ты знаешь, что может сделать хороший адвокат.

— Что-нибудь еще?

— Главное — это: был ли Митчелл признан виновным? И еще, я хочу знать, покончил ли он жизнь самоубийством?

— Так тебе сказали?

— Да. Но мне надо удостовериться, что это — правда.

— Лоу, если он еще жив и если он не в тюрьме, я сомневаюсь, что смогу выяснить, где он находится сейчас.

— Я не прошу тебя найти его. Если Митчелл жив, думаю, я знаю, где искать его.

— Я позвоню тебе после обеда.

— Я буду у себя в офисе.

Закончив разговор с Роджером Фаллетом, Лоу набрал междугородний номер и попросил к телефону доктора Оливера Рейлсбека, своего старого друга, с которым он учился в Стэнфордском университете. Они проговорили минут пятнадцать.

В половине десятого, выяснив у Оливера Рейлсбека все, что ему было нужно, Лоу прошел в ванную для гостей. Он убрал остатки вчерашнего разгрома. Стоя посреди маленькой комнатки, он внимательно вглядывался в зеркало, висевшее над умывальником. В нем не отражалось ничего, кроме его собственной персоны.

Он потрогал стекло и раму зеркала, потрогал умывальник. Прошлой ночью все было залито кровью, которую Мэри увидела и материализовала силой своего сознания. Густая влажная кровь была настоящей... и не настоящей. Кровь имела субстанцию; цвет, текстуру (пусть хоть на несколько секунд), но это была кровь не из этого мира.

Он подумал, чью боль и страдания воплощала она. Это могла быть символическая кровь той блондинки, чью смерть Мэри предсказала. А, может, стекавшая с пальцев Макса, это была кровь Мэри?

Предзнаменование смерти?

— Боже, помоги ей, — громко сказал Лоу.