Запретные практики - Ирина Мясникова Страница 37

Накормив Федьку завтраком и спровадив его в школу, она надела на себя любимую дачную одежду: джинсы, свитер, высокие меховые ботинки на толстой подошве и легкий пуховик. В этом наряде она и вовсе стала похожа на молодую девушку. Панкратьева повертелась перед зеркалом и довольная увиденным, показала самой себе язык. Она загрузила в багажник заранее припасенные пластиковые бутылки и в хорошем настроении направилась в сторону дачи.

С погодой ей удивительно повезло. За городом уже вовсю царила самая настоящая зима. Сияло столь редкое в Питере яркое солнце, снег искрился и слепил глаза, а на шоссе присутствовал небольшой гололед. Подъезжая к посту дорожной инспекции на выезде из города, Панкратьева привычно накинула на себя ремень безопасности, дабы продемонстрировать его унылым сотрудникам этой самой инспекции, а проехав пост, все-таки ремень сняла. Хоть она была и не в шубе, ремень все равно давил на грудь, сминал пуховик, а главное раздражал Панкратьеву.

Когда машина выехала на скоростной участок шоссе, Панкратьева вдруг обнаружила, что педаль тормоза проваливается у нее под ботинком. Не вдаваясь в панику, она решила притормозить двигателем и убрала ногу с педали газа. При этом, чтобы не мешать остальным автомобилям, потихоньку стала перестраиваться в правый ряд к обочине. В этот момент широкое колесо ее спортивного автомобиля попало в асфальтовую колею, руль выбило из рук, и машина пошла в занос. Панкратьева водила машину далеко не первый год и знала, что полноприводный автомобиль в заносе практически неуправляем. А уж в отсутствие при этом тормозов водителю остаётся только молиться и постараться не визжать. Ее закрутило по шоссе, выкинуло на встречную полосу и вынесло на обочину. Последнее, что она помнила, это испуганное лицо водителя встречного автомобиля, который чудом миновал столкновения с машиной Панкратьевой.

Очнулась Панкратьева от скрипа шагов и поняла, что лежит на снегу. Над ней склонилась какая-то женщина и сказала:

– Допрыгалась, птичка моя! Хватит валяться, вставай давай, пошли.

Женщина протянула Панкратьевой руку, помогла подняться и повела от места происшествия. Панкратьева даже не успела заметить, как они вместе поднялись к облакам и пошли прямо по ним. Точь-в-точь как в том самом замечательном сне, когда она в своих шпильках гуляла по облакам над центральной площадью старинного европейского города и видела в мельчайших подробностях завитушки на фонтане. Как и в том сне сверху хорошо было видно шоссе, край леса и модный спортивный автомобиль в кустах на обочине.

– Я умерла что ли? – не веря своим глазам, спросила Панкратьева.

– Ну это пока еще зависит от тебя, как ты сама решишь, – с улыбкой сказала женщина.

– Ты кто? Ангел? – поинтересовалась Панкратьева. Она решила не церемониться. Раз дамочка сама с Панкратьевой «на ты» разговаривает, даже если она и ангел, значит у них так принято.

Женщина рассмеялась.

– Ну что ты! Какой же я ангел? Я – это ты! – ответила она.

Тут только Панкратьева заметила, что, глядя на эту женщину, вроде как смотрится в зеркало, только выглядит в этом зеркале гораздо лучше и моложе, чем обычно, да ещё и видит себя объёмно как бы голограммой, ну или как в кино в формате 3D.

– А ты ничего такая! – сделала она комплимент самой себе.

– Я в точности как ты! – Женщина пожала плечами.

– Объясни, я ничего не понимаю. – Панкратьеву стала раздражать эта ситуация. – Я стукнулась головой, сошла с ума, у меня глюки и раздвоение личности?

– Нет, с ума ты точно пока не сошла. Просто мы с тобой одно целое. Единая сущность. Но если нам надо, так устроено, что мы можем разделяться, – попыталась объяснить женщина.

– Как амеба, что ли? – Панкратьева вспомнила школьный учебник с картинкой, показывающей деление амёбы.

– Почти, но амеба делится на две разные сущности, а мы на две одинаковые. Можем и на три, – собеседница Панкратьевой призадумалась, – да хоть на десять.

– А зачем нам это надо? Десять одинаковых амёб! – удивилась Панкратьева.

– Представь, что тебе захотелось спуститься в Марианскую впадину и посмотреть, как там всё устроено. Ну или на Марс, например. Ты надеваешь специальный костюм, который защитит тебя от вредной среды и погружаешься в морскую пучину или ступаешь ногой на неведомую планету. Но кто-то же в центре управления полетами или на морском судне должен тебе помогать. И представь, что ты можешь разделиться, и одна твоя часть останется наверху, а вторая пойдет заниматься исследованиями. Поняла?

– Примерно. Только не поняла при чем здесь я? Я ж не собираюсь в Марианскую впадину лезть!

– Аня, не тупи, – женщина тяжело вздохнула, – правильнее будет говорить, не я, а мы пока нас двое, и мы стоим лицом к лицу. Правильно, во впадину мы с тобой лезть не собираемся. Но мы с тобой, то есть я в смысле мы, решили полезть в материальный мир. Цветы, например, понюхать, ну или поцеловать кого-нибудь. Хорошее, кстати, дело. Но попасть в материальный мир можно только, если надеть на себя специальный костюм, то есть материальное тело. Да не просто абы какое тело, а полностью соответствующее нашему представлению о себе. Видишь ли, все чувства, которые ты испытываешь в материальном мире, находясь в своем костюме, испытываем мы обе: и боль, и радость. Так устроено. И тут возникает вопрос о смысле всей этой нашей затеи.

– Хороший вопрос, мне тоже очень хотелось бы это понять, – задумчиво сказала Панкратьева, разглядывая своего двойника.

На лице женщины в отличие от лица самой Панкратьевой совершенно не было морщин, седых волос у нее тоже не наблюдалось. Хотя у Панкратьевой они в данный момент тоже хорошо закрашены.

«Небось и растяжек на животе после родов у нее тоже нет», – подумала Панкратьева с завистью.

– Аня, опять тупишь! Конечно, у меня нет никаких растяжек! Откуда бы им взяться? У меня ж и тела материального тоже нет, вернее есть, но оно твое, в смысле наше! Однако, всю твою боль во время родов я ощутила сполна, – в ответ на ее мысли сказала женщина.

Панкратьева протянула руку и потрогала руку своей собеседницы. На ощупь рука женщины была совершенно нормальной и теплой.

– Ага! Это ты решила проверить, если у меня тело, а заодно есть ли у этого тела температура. Слушай, ты же не дура, то есть мы не дура! Ну, какие растяжки и морщины? Ты на себя посмотри. У тебя их тоже нет, они в машине остались! А ощущаешь ты тепло моей руки мысленно, исходя из опыта, полученного внизу. Ты уже твердо знаешь, какой температуры должна быть рука. Ты принесла эти свои знания сюда, наверх, – сказала женщина-двойник. – Так вот, я не закончила. Мы с тобой ввязались во всю эту историю не просто, чтобы измерить температуру руки, а чтобы испытать любовь, ощутить счастье, познать радость материального мира. Именно радость! Плакать и страдать мы с тобой вовсе не собирались. Впрочем, никто не собирается. Мы ведь с тобой не одни такие. Людей вон сколько на планете. И все предпринимают экспедицию в материальный мир, чтобы ощутить счастье и радость.