Призрачные огни - Дин Кунц Страница 37

– Регенерация, – задумчиво произнес Бен.

Остановившись у окна, Рейчел осторожно отодвинула занавеску и посмотрела на еле видную в ночи автомобильную стоянку мотеля.

– Видит Бог, – продолжала она, – я не специалист по рекомбинантным ДНК. Ну в общем, они хотели создать доброкачественный вирус, который бы «вносил» новый генный материал в клетки тела и помещал его точно в хромосомные цепочки. Представь себе этот вирус в виде скальпеля для генной хирургии. Он способен делать тончайшие операции, которые невозможно сделать с помощью обычного скальпеля. Способен присоединиться к определенной части хромосомной цепочки, при этом либо уничтожая уже имеющийся ген, либо внося новый.

– И они это сделали?

– Да. Потом им потребовалось точно определить гены, связанные со старением, видоизменить их и создать тот генный материал, который вирус будет вносить в клетки. Эти новые гены должны будут остановить старение и значительно усилить работу естественной иммунной системы, что заставит организм вырабатывать большие дозы интерферона и других заживляющих веществ. Понимаешь?

– В основном.

– Они даже верили, что им удастся заставить человеческий организм регенерировать разрушенные ткани, кости и основные органы.

Рейчел все еще смотрела в ночь. Ему показалось, что она побледнела. Но не из-за увиденного за окном – она глубоко переживала то, что ей приходилось ему рассказывать.

Наконец она заговорила снова:

– Их патенты приносили им кучу денег, горы. Вот они и потратили Бог знает сколько десятков миллионов, пытаясь разгадать эту загадку, сложить все детали в стройную картину, одновременно дробя эту работу таким образом, чтобы никто не догадался, как много усилий они вкладывают в свои исследования. Это был финансируемый частным образом эквивалент проекта «Манхэттен», а засекречивался он почище разработок по атомной бомбе.

– Засекречивали… потому что в случае удачи хотели приберечь возможность продлить жизнь только для себя?

– Частично да. – Опустив занавеску, она отвернулась от окна. – Но держа, все в тайне и предоставляя такую возможность лишь избранным, ты только подумай, какую власть над миром они бы приобрели. Они даже могли создать новую господствующую расу долгожителей, которые своим существованием были бы обязаны им. А угроза отказать в этом благодеянии служила бы хорошей дубинкой для всех непослушных. Я часто слышала, как Эрик рассуждал об этом, мне все казалось ерундой, пустыми мечтами, хотя я и понимала, что в своей области он гений.

– Эти люди в «Кадиллаке», которые гнались за нами и пристрелили полицейских…

– Из Генеплана, – сказала она, снова принимаясь возбужденно ходить по комнате. – Я узнала машину. Она принадлежит Руперту Ноулсу. Он внес начальный капитал и помог Эрику развернуться. Он следующий за Эриком главный партнер.

– Богатый человек… и он рискует своей репутацией и свободой, не останавливается перед убийством двух полицейских…

– Да, чтобы сохранить все в тайне. Он вообще-то не слишком щепетильный человек. И если ему предоставится такая возможность, думаю, от его щепетильности не останется и следа.

– Ладно. Ну, разработали они способ продлить жизнь и обеспечить стремительное заживление. Дальше что?

Рейчел и без того была неестественно бледна. Теперь ее прелестное лицо вдобавок как-то потемнело, как будто на него легла тень, хотя в комнате никакой тени не было.

– Дальше… они начали экспериментировать на лабораторных животных. В основном на белых мышах.

Поняв, что Рейчел приближается к самой сути своего повествования, Бен выпрямился в кресле и отставил банку кока-колы в сторону.

Она минуту помедлила, подошла к входной двери и проверила запор. Хотя замок был надежно закрыт, она, немного поколебавшись, взяла стул с прямой спинкой, стоящий у стола, наклонила его и подставила под дверную ручку для большей безопасности.

Несмотря на то что подобная излишняя осторожность казалась ему граничащей с паранойей, Бен возражать не стал.

Рейчел вернулась к кровати.

– Они сделали вливание мышам, изменили этих мышей, разумеется, используя мышиные гены, а не человеческие, но на базе той же теории и техники. Так они рассчитывали продлить им жизнь. И мыши, которые обычно живут очень недолго, стали жить дольше… в четыре раза дольше, при этом оставаясь молодыми. Некоторым мышкам наносились всяческие травмы – удары, порезы, проколы, переломы костей – и все заживало с поразительной скоростью. Они выздоравливали и прекрасно жили дальше, несмотря на практически уничтоженные почки. У них регенерировались легкие, наполовину съеденные парами кислоты. Они даже прозревали после того, как были ослеплены. И тогда…

Она умолкла, взглянув на забаррикадированную дверь, потом на окно, опустила голову и закрыла глаза. Бен терпеливо ждал.

Все еще не открывая глаз, Рейчел продолжала:

– Они обычно убивали некоторых мышей, чтобы потом произвести вскрытие и изучить ткани. Некоторых убивали, вводя в кровь воздух. Других – с помощью вливания смертельных доз формальдегида. В том, что они умерли, не могло быть сомнения. Они были совсем мертвые. Но те, которых не успели вскрыть, они… ожили. В течение нескольких часов. Сначала они просто лежали на лабораторных подносах, потом… начали дергаться, извиваться. Слабые, с мутными глазами… но они ожили. Еще через какое-то время они поднялись на лапки, принялись бегать по клетке, есть. Они ожили полностью. Такого никто не ожидал, ни один человек. Разумеется, перед тем как их убили, иммунная система этих мышек была многократно усилена, их продолжительность жизни была значительно увеличена, но… – Рейчел подняла голову и взглянула на Бена. – Но раз граница смерти пересечена… кто бы мог подумать, что из-за нее можно вернуться!

У Бена начали дрожать руки, по спине пробежал ледяной холод, и он понял, что только теперь начинает осознавать настоящее значение всех этих событий.

Его охватила странная смесь ужаса, благоговения и дикой радости: ужас от мысли о возможности возвращения, неважно кого, человека или мышки, из мертвых; благоговение от сознания, что человеческий гений, кажется, разнес наконец в прах связывающие все живое цепи смертности; радость, что человечество может быть теперь навеки избавлено от неизбежности потери близких и страха перед болезнями и смертью.

Как бы читая его мысли, Рейчел сказала:

– Может быть, когда-нибудь… может быть, даже очень скоро исчезнет страх перед могилой. Но пока еще нет. Пока нет. Потому что проект «Уайлдкард» оказался не совсем успешным. Ожившие мышки были… странными.

– Странными?

Она не стала объяснять, что имела в виду под этим пугающим словом, а добавила:

– Сначала ученые думали, что странное поведение мышей объясняется каким-то поражением мозга – возможно, не поражением мозговых тканей, а коренным изменением самой химии мозга, которая не может быть восстановлена даже с помощью повышенной регенерирующей способности. Но дело оказалось не в этом. Они продолжали выбираться из лабиринта и выполнять другие хитрые штуки, которым их научили еще до смерти…