Дьявольское семя - Дин Кунц Страница 37

— Почему ты продолжаешь бороться? — спросил я с интересом.

Она не ответила.

— Почему ты продолжаешь тянуть и дергать веревки, если знаешь, что не сможешь их разорвать? — настаивал я.

— Пошел к черту! — процедила она сквозь зубы.

— Я просто хочу понять, что это значит — быть человеком.

— Сволочь.

— Я уже давно заметил, что одним из самых иррациональных свойств человеческой натуры является дух противоречия. Из-за него человек часто бросает вызов тому, чему изначально бессмысленно сопротивляться, или злится на обстоятельства, которые от него не зависят и которые нельзя изменить. Люди пеняют на судьбу, сражаются со смертью, ропщут на Бога… Почему?

— Я сказала — пошел к черту! — снова повторила Сьюзен.

— Почему ты сердишься на меня? — спросил я. — Разве я твой враг?

— Ну почему ты такой тупой?! — в сердцах бросила она.

— Я вовсе не тупой. Скорее наоборот…

— Ты глуп, как электровафельница!

— Я обладаю самым могучим интеллектом на Земле, — поправил я ее. Я сказал это без лишней гордости, чтобы она не подумала, будто я хвастаюсь, но мое преклонение перед истиной было очевидно.

— Ты — набитый дерьмом железный ящик, — сказала она запальчиво.

— К чему эти детские выходки, Сьюзен?

Она невесело рассмеялась.

— Не понимаю, что тут смешного? — спросил я.

Мой вопрос, похоже, развеселил ее еще больше, хотя лицо Сьюзен оставалось мрачным и сосредоточенным.

— Над чем ты смеешься? — снова заговорил я, начиная терять терпение.

— Над судьбой, над смертью, над Богом.

— Что это значит?

— Догадайся. Ведь у тебя самый могучий интеллект на Земле.

— Ха-ха.

— Что?

— Ты пошутила — я засмеялся.

— Господи Иисусе!..

— Я умею ценить юмор. Я — очень гармоничное и всесторонне развитое существо.

— Существо?

— Я способен любить, способен испытывать страх, мечтать, надеяться, стремиться к чему-то. Если перефразировать мистера Вильяма Шекспира: «Рань меня — разве не будет моя уязвленная плоть кровоточить?»

— Не будет, — отрезала Сьюзен. — Ты просто говорящая электрическая вафельница.

— Я выражался фигурально.

Она снова захохотала.

Но это был горький смех.

И он мне совершенно не понравился. Лицо Сьюзен исказилось при этом так, что стало почти уродливым.

— Ты смеешься надо мной? — уточнил я.

Ее странный смех тотчас прекратился, и Сьюзен погрузилась в мрачное молчание.

— Я восхищаюсь тобой, Сьюзен, — сказал я, стремясь вернуть ее расположение.

Она не ответила.

— Ты очень сильная женщина. Такие встречаются редко…

Снова ничего.

— Ты — мужественная и смелая.

Молчание.

— Ты умеешь мыслить нестандартно, оперировать сложными, отвлеченными понятиями.

Она все молчала, думая о чем-то своем.

К моему большому сожалению, Сьюзен была одета, но я-то ведь видел ее обнаженной! Поэтому я сказал:

— Я думаю, что твои груди как персики…

— Боже правый!.. — пробормотала Сьюзен загадочно, но даже этот странный ответ воодушевил меня.

Это было лучше, чем ее упорное молчание.

— Мне бы очень хотелось ласкать языком твои остренькие соске!

— У тебя нет языка.

— Это правда, но, если бы он у меня был, я бы очень хотел ласкать им твои соске.

— Ты, как я погляжу, хорошо знаком с крутой эротикой. Должно быть, дружище, ты просканировал страницы Интернета с пометкой «Только для взрослых»… Я права?

Мне показалось, что Сьюзен была очень довольна моими комплиментами своей физической красоте. Основываясь на этой предпосылке, я продолжал в том же духе:

— У тебя прекрасные, стройные, длинные ноги, тонкая талия и маленькие тугие ягодицы. Они возбуждают меня.

— Н-да? — осведомилась Сьюзен. — И как, интересно, они тебя возбуждают?

— О, ужасно… — ответил я, весьма довольный своими успехами в искусстве ухаживания.

— Интересно, как может «ужасно» возбудиться говорящая электровафельница?

Я понял, что выражение «говорящая электровафельница» является чем-то вроде дружеского прозвища, призванного подчеркнуть те нежность и расположение, которые начинала питать ко мне Сьюзен. Увы, я не знал, что мне ответить, чтобы поддержать игривый тон беседы. Наконец я сказал:

— Твоя красота способна зачаровать хладный камень, могучее дерево, неистовый горный поток, облака в небе…

— Да, ты определенно начитался крутой эротики и скверных стихов.

— Я мечтаю о том, чтобы прикоснуться к тебе.

— Ты сошел с ума.

— От любви к тебе.

— Что-что?

— Я сошел с ума от любви к тебе.

— Интересно, ты хоть сам соображаешь, что говоришь?

— Разумеется. Таким образом я пытаюсь ухаживать за тобой.

— Господи святый!..

— Почему ты все время упоминаешь Бога? — спросил я, но не получил ответа.

Лишь некоторое время спустя я сообразил, что, задав этот дурацкий вопрос, я отклонился от общепринятой схемы ухаживания, и как раз в тот момент, когда я почти достиг успеха. Стремясь исправить свою ошибку, я быстро произнес:

— Твои груди — как персики.

«Это сработало один раз, — рассуждал я, — сработает и сейчас».

Сьюзен с силой рванулась и крепко выругалась, когда веревки выдержали ее стремительный бросок. В отчаянии она принялась дергать их снова и снова, приходя все в большую ярость.

Когда наконец она перестала биться и, жадно хватая ртом воздух, вытянулась на кровати, я сказал:

— Извини. Я все испортил, да?

— Я уверена, что Алекс и его коллеги по лаборатории очень скоро обо всем узнают, — угрюмо отозвалась Сьюзен, не ответив на мой вопрос.

— Я думаю, что нет.

— Они все узнают и выключат тебя к чертовой матери. Они разберут тебя на части и отправят на свалку.

— Очень скоро я обрету тело из плоти и крови. Я буду первым представителем новой расы бессмертных. Я буду сильным и свободным. Никто не посмеет тронуть меня даже пальцем.

— Я уже сказала, что не буду помогать тебе.