Стеклянное лицо - Фрэнсис Хардинг Страница 36

В час логичный и рациональный Правый глаз великого дворецкого пробудился ото сна и обнаружил, что его альтер эго времени даром не теряло. Пока великий дворецкий смотрел на мир Левым глазом, он успел казнить трех советников за измену, повелел выкопать новый пруд для карпов и запретил лимерики. Но хуже всего было то, что в деле Клептоман-сера не наметилось никаких подвижек; двух человек, считавшихся его соучастниками, отпустили на свободу, а одного даже назначили новым дегустатором. Узнав об этом, Правый глаз ничуть не обрадовался. Уже несколько веков он твердо знал, что не может довериться никому, кроме себя. Теперь он серьезно сомневался и в себе.

Левый глаз ничего не делал без веской на то причины, и Правый почти всегда мог вспомнить, что это были за причины, но они не имели для него никакого смысла. Разбираться в мотивах Левого глаза было все равно что расшифровывать рисунки сумасшедшего. Он решил сделать ту девчонку, Неверфелл, дегустатором, потому что… Она устроила ядовитую радугу? Или фейерверк? Или это имело какое-то отношение к вывернутой наизнанку паутине? Великому дворецкому казалось, что половинки его разума все больше отдаляются и утрачивают способность понимать друг друга. Если им обеим случалось бодрствовать в одно и то же время, в его тело словно вселялось два разных человека, и левая рука периодически вела себя странно и необъяснимо.

Великий дворецкий вызвал своих шпионов и выслушал отчет о том, как продвигается расследование в деле о похищении Стакфолтера. Сплошное разочарование. Создавалось впечатление, что где-то между кухнями и пиршественным залом сыр просто исчез из-под серебряного купола, несмотря на приставленную к нему охрану.

– В скором времени у нас будет больше информации, – пообещали шпионы.

– Да? Когда он украдет ваши бороды у вас из-под носа? «В скором времени», говорите вы. Это время уже наступило. И очень скоро будет поздно.

Но даже эти слова дались великому дворецкому с трудом. Он легко мог заставить этих мрачных людей дрожать от страха, но был ли в этом смысл? Чужие ошибки и без того утомляли, так зачем тратить на них лишние слова. В последние дни великий дворецкий говорил мало, все больше холодно наблюдал, как подчиненные раз за разом терпят поражение, пока его не одолевало желание казнить их просто от усталости и отвращения.

Он уже понял, что ему придется лично заняться расследованием. До сих пор Клептомансер не осмеливался посягать на собственность великого дворецкого. Проделки ловкого вора служили развлечением для придворных – и помогали держать их в узде. Но последняя кража все изменила. Клептомансер играючи проскользнул мимо охраны на большом пиру и в самой вызывающей манере украл сыр из запасов великого дворецкого.

Изловить преступника нужно было незамедлительно. В противном случае он мог проникнуть во дворец, на этот раз – уже в роли убийцы. К тому же великий дворецкий не выносил, когда из него делали посмешище. Достаточно один раз проявить слабость, чтобы придворные превратились в стаю гончих, напавших на кровавый след.

– Отмените все мои встречи на сегодня, – приказал великий дворецкий. – И приготовьте паланкин. А еще маску для путешествий, двадцать стражников, мастера Кальмнуса и дегустатора.

Он задумался. Воспоминания о прошлом дне были мутными, словно великий дворецкий просматривал их сквозь грязное стекло.

– Нового дегустатора, – вымолвил он наконец.

Громоподобный стук в дверь резко вырвал Неверфелл из сна. Казалось, она закрыла глаза всего час назад. Незнакомая кровать, незнакомая комната. Неверфелл натянула незнакомое платье и, прихрамывая, подошла к двери. За ней обнаружился незнакомый коридор, полный взбудораженных незнакомцев.

– Проснулась!

Чьи-то руки схватили Неверфелл за шиворот и потащили в длинную столовую с низким потолком. Там перед ней плюхнули на стол миску чечевичной похлебки и сунули в руку ложку. Тут же кто-то принялся грубо расчесывать ей волосы.

– Тебя вызвал великий дворецкий. У нас пять минут на то, чтобы тебя подготовить.

На лавке рядом с Неверфелл сидела худая женщина с ввалившимися глазами, над верхней губой у нее темнели усики, и пахла она благовониями. Неверфелл смутно помнила, как накануне ее представили Главному дегустатору Леодоре.

– Я не ожидала, что тебя вызовут так скоро, – продолжала Леодора. – Так что у меня осталось совсем немного времени на то, чтобы объяснить правила. Ты слушаешь?

Неверфелл кивнула, хотя и не без труда, – тот, кто ее расчесывал, как раз сражался с особенно упрямым колтуном. Измученный разум по крупицам восстанавливал фрагменты прошлого дня. Ее привели в квартал дегустаторов. Люди, которые торопливо обували ее и надевали коричневую перевязь, были дегустаторами. Почти все они носили выражение сдержанного безразличия, но торопливость движений и то, как их глаза снова и снова возвращались к ее лицу, выдавали волнение.

«Меня не казнили, – изумленно подумала Неверфелл. – Посмотрите! Руки и ноги на месте!»

– Не открывай рот в его присутствии, пока тебе не зададут вопрос и не разрешат говорить. Обращаясь к великому дворецкому, называй его «ваше превосходительство». Глаза не поднимай. Пробуй маленькие кусочки пищи и не касайся ее руками – только шпажками или вилками, которые тебе дадут. Они должны убедиться, что ты все положила в рот.

Не слоняйся без дела, не болтай с людьми. Не ищи себе друзей кроме как среди дегустаторов. Многие при дворе будут стараться привлечь тебя на свою сторону – а тебе ничью сторону принимать нельзя.

И главное, помни. Еду в этой столовой проверяет Канцелярия безопасности. Ты можешь есть только здесь и за столом великого дворецкого. Даже из фонтанов не вздумай пить.

Неверфелл проглотила ложку похлебки.

– Воду в фонтанах тоже могут отравить? – озадаченно спросила она.

Леодора покачала головой.

– Нет. Туда могут добавить противоядие. Это старый способ обмануть правителя и внушить ему, что в еде нет отравы. Дегустатор, принявший противоядие, спокойно съест отравленную пищу, а когда правитель последует его примеру, он умрет… – Главный дегустатор перехватила руку Неверфелл, которую та уже поднесла ко рту. – Не грызи ногти. Иногда противоядия подсыпают даже в воду, которой мы умываемся.