Знахарь - Марина Александрова Страница 36

Твоя тетка Глаша. Октябрь 1914 год».

Не знал Емельян, рассказать ли Диане? Рассказать ли Ивану Ивановичу обо всем? В последнее время плохо чувствовать стал себя губернатор, и многие боялись, что не доживет до весны.

«Может, предупредить его? Пусть хоть перед смертью покается, да признает Филиппа, а, может, и вправду посодействует в чем. Хотя у Фильки и так все есть. Что ему еще надо? Отца!» — ответил сам себе Емельян и решил завтра же пойти к Плетневу.

Наконец дожди прекратились, установились ясные, солнечные, с морозцем деньки. Софья и Диана решили этим воспользоваться. Надо было разобрать старый теплый сарай, стоявший на заднем дворе. Прошел слух, что будут в этом месте тянуть тракт, и его, возможно, придется снести.

— Прежде чем на снос сарай отдавать, надо бы разобраться там. Может, что полезное осталось. Мало ли какие времена еще настанут, — рассудила Диана.

— Вам не надобно туда ходить. Там прогнило все, не дай Бог, случится что, — предупредил девушек Емельян. Диана только улыбнулась.

— Вам это тоже непозволительно, — кротко произнесла Софья. Емельян так удивился словам девушки, что не нашелся, что ответить, а они тем временем вышли во двор.

Емельян и вправду чувствовал себя не очень хорошо последние дни. То ли изменчивая погода неблагоприятно действовала, то ли были у него свои проблемы, но молодые женщины строго запретили ему заниматься делами. Диана попросила помочь кучера и наняла еще двух мужчин для работы во дворе.

Ни поварих, ни горничных в доме не было. Молодые женщины домашней работой занимались сами, находя в этом приятное и полезное времяпрепровождение.

Софья рассказала Диане, что в прошлый раз в сарае заметила тюки добротной еще материи.

— Нам надо бы самим с этим разобраться. А то мужики разнесут все по своим домам или сожгут, а нам они бы пригодились, — сказала она Диане.

— Да, ты права. Работы там не слишком много. Мы заберем все, что нам нужно, а с остальным пусть они разбираются, — и Диана, взяв под руку Софью, смело пошла вперед.

В сарае они нашли много полезных вещей. Диана разбирала их, не поднимая ничего тяжелого, а Софья складывала все добро в кучу, которую потом слуги должны были отнести в дом.

— Софья, погляди, — Диана склонилась над большой корзиной и стала ее медленно передвигать.

— Что вы делаете? Вам нельзя! — испугалась она и поспешила на помощь. Они вместе отодвинули корзину и обнаружили в земле небольшой прикрытый лаз.

— Это, наверное, погреб, — сказала Диана.

— Похоже. Надо позвать слуг, чтобы они подняли крышку и заглянули внутрь, — сказала Софья и вопросительно посмотрела на Диану. Та кивнула головой, и Софья ушла за мужчинами.

Диана встала. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота.

— Сколько раз Филипп меня предупреждал, чтобы я не делала резких движений! — ругала сама себя Диана. Она прислонилась спиной к столбу, поддерживающему потолок, и перевела дыхание.

Старый столб, прогнивший и источенный древесными червями, не рассыпался, а просто переломился в середине и упал на землю. Вслед за этим рухнула часть крыши.

Еще издали увидели Софья и слуги столб пыли на месте провалившейся крыши. Один из слуг первым вбежал в сарай и увидел лежащую Диану. Он осторожно разобрал завал и стал поднимать женщину. Тут подоспел второй, и они вдвоем, не подпуская близко Софью, осторожно вынесли Диану на воздух.

Как только они вышли, рухнула остальная часть крыши.

— Лекаря! Живо! — приказала Софья. Более молодой и расторопный слуга чуть не вылетел из своих сапог, пока несся к соседнему дому. Там жил старенький доктор Захарьев Давид Ипатьевич, который не заставил себя долго ждать.

Второй слуга под присмотром Софьи отнес бесчувственную Диану в спальню и ушел доложить Емельяну о случившемся.

Давид Ипатьевич довольно долго находился в спальне пострадавшей, потом позвал на помощь Софью:

— Милая, Диана очень слаба. На ее организме, к сожалению, сказались события последних месяцев жизни. Я знаю от Филиппа, что им несладко пришлось, да, — он, казалось, забыл, о чем говорит.

— Доктор? — тихо вывела его из прострации Софья.

— Да, да простите. С ней будет все хорошо, но не скоро, а ребенок…

— Господи, помилуй!!! — в спальню вбежал Емельян. Он заметил, что дверь открыта, и потому опрометью вбежал и упал на колени перед Давидом Ипатьевичем. — Спаситель ты мой! Не губи! Не дай помереть ей! Богом молю, не пожалею ничего! Все! Все бери! — Емельян вскочил и стал лихорадочно теребить руки доктора. Тот с невозмутимым спокойствием ждал, пока эмоции немного поутихнут и можно будет говорить по-человечески.

— Поздно, Емельян! Ребенка она потеряла, — сказал доктор каким-то чужим голосом. Вмиг он стал каким-то незнакомым и холодным.

Емельян остолбенело глядел на него, не в силах поверить в такое. А Софья поразилась такой резкой перемене в человеке.

«А вроде бы с виду старичок, как и многие. Бедняжка Диана! Господи, и за что им такое наказание? Ведь Филиппу тоже много раз приходилось идти к незнакомым людям, лечить их, успокаивать, радовать и огорчать. За что же судьба так неблагосклонна к ним?»

Емельян вышел из спальни, а через некоторое время прибежал слуга и сказал, что Емельян лежит на полу в гостевой комнате.

Старик-врач вышел из спальни Дианы и поспешил к Емельяну.

Теперь одна Софья управляла домом. Емельян слег, Диана не проронила ни слезинки, и это больше всего пугало окружающих. Она скоро поправилась, но стала совершенно неузнаваемой. Постоянно твердила о том, что она мертва.

— Зачем он меня оживил? — спрашивала она сама себя. — Лежала бы я в земле. Ох, все плохо.

В конце февраля к ним заглянула Вера Степановна. Она узнала, что Емельян болеет, а Диана потеряла ребенка.

— Словно внука родного похоронил, сходи уж, проведай их, — попросил Иван Иванович жену.

Вера Степановна нашла Диану в состоянии полнейшей апатии, и оттого разговор у них не сложился, даже молчаливая Софья на этот раз постаралась быть разговорчивей, но и это не спасло положения.

Вера Степановна составила о несчастной свое впечатление, с которым поторопилась поделиться с мужем.

— Диана больна, какого ребенка она могла родить? Бог ее еще пожалел, отобрав дитя, — рассудила она. Только Филиппа ей стало жаль. Все-таки неплохой он человек.