Боги Бал-Сагота - Роберт Говард Страница 35

Я бы давным-давно покончил с собой, но не смею, ибо душа самоубийцы навеки проклята, а демон не оставит меня даже в адском пламени. Но самое ужасное даже не в том – что, если мое мертвое тело будет вечно бродить по земле, движимое вселившейся в него душой вервольфа? Есть ли на свете мысль ужаснее этой?

И, очевидно, я неуязвим для человеческого оружия. Меня пронзали шпагами, рубили кинжалами… Я сплошь покрыт шрамами! Но никому так и не удалось убить меня. Однажды, в Германии, меня сумели связать и повели на плаху. Я с радостью положил бы на нее голову, но тварь овладела мной, и, разорвав свои узы, я убил пленителей и бежал. Я странствовал по всему миру, сея убийство и ужас на своем пути. Решетки и цепи не могут меня удержать. Злой демон связан со мной до конца времен.

В отчаянии я принял приглашение дона Винсенте. Видите ли, о моей ужасной двойной жизни не знает никто: никто не мог узнать меня во власти демона, да и из тех, кто видел меня в этом облике, лишь единицы могли бы рассказать об этом после.

Руки мои обагрены кровью, душа обречена вечно гореть в геенне огненной, разум рвется на части от отвращения к собственным злодеяниям. Однако я никак не могу освободиться. Воистину, Пьер, никто на свете не знал того ада, что довелось познать мне!

Да, это я убил фон Шиллера и пытался уничтожить эту девушку, Марчиту. Сам не знаю, отчего я не сделал этого – мне доводилось убивать и мужчин и женщин. Если угодно, возьмите шпагу, убейте меня, и я благословлю вас, испуская последний вздох. Нет? Как бы там ни было, теперь вы знаете мою историю. Перед вами – тот, кто одержим демоном навеки.

От всего этого просто голова шла кругом. Оставляя де Монтура, я не знал, что и делать. Скорее всего, со временем де Монтур погубил бы нас всех, однако я не мог заставить себя рассказать обо всем дону Винсенте. В глубине души мне было жаль нормандца.

Итак, я хранил молчание, и через несколько дней мне подвернулся случай встретиться и поговорить с ним. Меж нами зародилась истинная дружба.

К тому времени этот черный дьяволенок, Гола, начал проявлять плохо скрываемое волнение, как будто отчаянно хотел рассказать о чем-то, но не мог – или же не осмеливался.

Шли дни. Мы пировали, пили, выезжали на охоту, и вот однажды вечером де Монтур пришел ко мне и молча указал на восходящую луну.

– Послушайте, – сказал он, – у меня есть план. Я сделаю вид, будто отправляюсь в джунгли, на охоту, и буду отсутствовать несколько дней. Но той же ночью я вернусь в замок, и вы должны будете запереть меня в подземелье, используемом ныне как склад.

Так мы и сделали. Дважды в день я ухитрялся незаметно пробраться к другу и принести ему еды и питья. Он настаивал на том, чтобы не покидать подземелья даже днем. Демон ни разу не овладевал им в дневное время, и де Монтур полагал, что днем он бессилен, но не хотел допускать ни малейшего риска.

В это время я начал замечать, что крысомордый Карлуш, племянник дона Винсенте, настойчиво навязывает свое внимание своей двоюродной сестре Изабель, воспринимавшей его ухаживания с явной неприязнью.

Что до меня, я откровенно презирал его и мог бы вызвать на дуэль в любой момент, но решил, что это не мое дело. Изабель же, казалось, боялась его.

Кстати сказать, мой друг Луиджи влюбился в нежную португалку, и любовь его крепла день ото дня.

А де Монтур сидел взаперти и вспоминал о своих жутких делах, пока не начинал колотить по прутьям решетки голыми руками.

А дон Флоренцо бродил по двору замка мрачным Мефистофелем.

А прочие гости скакали верхом, пьянствовали и затевали свары.

А Гола таскался за мной, таращась на меня так, будто готов выложить некие судьбоносные сведения. Что удивительного в том, что нервы мои были на пределе?

Туземцы же мрачнели день ото дня, становясь все более враждебными и дерзкими.

Однажды ночью, незадолго до полнолуния, я спустился в подземелье, где сидел взаперти де Монтур.

Он быстро поднял на меня взгляд.

– Отчаянный это поступок – навестить меня ночью.

Пожав плечами, я сел.

Сквозь крохотное зарешеченное окно внутрь проникали запахи и звуки африканской ночи.

– Слышите барабаны туземцев? – заметил я. – Последнюю неделю они почти не умолкают.

Де Монтур согласно кивнул.

– Туземцы волнуются. Сдается мне, они замышляют какую-то чертовщину. Вы заметили, что Карлуш частенько бывает у них?

– Нет, – ответил я. – Но, похоже, между ним и Луиджи назревает ссора. Луиджи ухаживает за Изабель.

Так мы беседовали, но вдруг де Монтур помрачнел, и ответы его сделались крайне односложными.

Взошедшая луна заглянула в зарешеченное окно. Луч ее озарил лицо де Монтура. И тут холодная длань ужаса сжала мое сердце. На стене позади нормандца появилась тень – тень, отчетливо напоминавшая волчью голову!

Де Монтур в тот же миг почувствовал власть демона и с визгом вскочил с табурета, отчаянно махнув рукой в сторону двери.

Дрожащими руками я захлопнул и запер за собой дверь, и тут же почувствовал, как он всем весом обрушился на нее изнутри. Взбегая по лестнице вверх, я слышал неистовый рев и удары в дверь за спиной. К счастью, массивная, окованная железом дверь устояла под натиском вервольфа.

Стоило мне вернуться к себе, в спальню следом за мной влетел Гола. Задыхаясь от спешки, он рассказал мне то, о чем молчал в последние дни.

Недоверчиво выслушав его, я кинулся на поиски дона Винсенте.

Оказалось, что Карлуш попросил его отправиться вместе с ним в деревню, чтобы устроить продажу нескольких рабов. Об этом мне сообщил дон Флоренцо из Севильи. В ответ я кратко пересказал ему то, что поведал мне Гола, и он тут же присоединился ко мне.

Вместе мы выбежали из замковых ворот, на бегу сообщив новости стражникам, и помчались вниз по лестнице, к деревне.

Ах, дон Винсенте, дон Винсенте, осторожнее! Держите шпагу наготове! Как глупо, как неимоверно глупо покидать замок ночью в компании изменника Карлуша!

Мы догнали их на подступах к деревне.

– Дон Винсенте, – воскликнул я, – немедленно вернитесь в замок! Карлуш задумал предать вас в руки туземцев! Гола сказал мне, что он жаждет заполучить ваши богатства и Изабель! Перепуганный туземец проболтался ему о следах ног, обутых в сапоги, на месте убийств лесорубов, и Карлуш убедил черных, будто убийца – вы! Сегодня ночью туземцы замыслили восстать и вырезать всех в замке, кроме Карлуша! Неужели вы не верите мне, дон Винсенте?

– Карлуш, это правда? – в изумлении спросил дон Винсенте.

Карлуш издевательски захохотал.

– Да, этот глупец сказал правду, – ответил он, – но вам это не поможет. Хо!

Громко вскрикнув, он бросился на дона Винсенте, но в лунном свете сверкнула сталь, и шпага испанца пронзила Карлуша прежде, чем он успел сделать хоть что-нибудь.