Семь корон зверя - Алла Дымовская Страница 35

Рита, ошеломленная скорее оказанной не по ее рангу и незаслуженной честью, чем впечатлением от проступка охотника, прошествовала, не глядя по сторонам, в кабинет на собрание совета. Кроме нее, вслед за хозяином поспешили и виновник торжества, и мадам с «архангелом», и половина парочки голубых боевиков, то бишь Макс.

Расселись, кто где придется, вокруг хозяйского дивана, не осмелившись занять лишь традиционно принадлежащее Мише кресло. Рита и вовсе скромно устроилась на подушке рядом с хорошо знакомым ей диваном, прямо на полу. От Стаса не шарахались, как от зачумленного, не сторонились и не пытались отгородиться, сев подальше от провинившегося. Но для охотника именно такое отношение названых братьев и было горше всего – лучше бы бранились и плевались, он бы оправдывался и извинялся. И его вина вышла бы наружу, была бы названа и определена наказанием, которое ему не пришлось бы назначать самому себе – это сделал бы за него кто-то другой. Но хозяин и братья, даже мадам, кинули его под тяжелые танки самобичевания, занятые иной насущной бедой, которую охотник сотворил на их головы, и ему оставалось одно: помогать по мере сил. Главный вопрос состоял в следующем – выживет Крапивин или, избавив их от лишних хлопот, естественным образом отправится в мир иной?

– Мы можем ждать только неделю, не рискуя. Если к этому времени майор все еще будет жив и, не дай Бог, налицо окажутся признаки его перерождения, тогда решение должно приниматься немедленно. Не хватало нам еще безумного вампа, не подозревающего, кто он на самом деле такой, разгуливающего беспрепятственно в центральной городской больнице, – рассуждал Миша вслух, привычно и хладнокровно раскладывая части задачи на соответствующие полки. – Если Крапивин скончается от травм или не переживет изменений, в ситуацию вмешиваться неблагоразумно. На раннем этапе никакой анализ ничего необычного не выявит: наш неверующий умник собственноручно проверял. Посчитают в крайнем случае, что пациент ко всем прелестям подхватил еще и обычную инфекцию.

Итак, проблема была идеально разложена и препарирована, вот только для Риты явилось неожиданной новостью, что Фома Неверный занимается еще и медицинскими опытами, помимо обычной болтовни. При случае стоило поинтересоваться.

– Но главный вопрос, как я понимаю, не в смерти майора на больничной койке от полученных на боевом посту травм, – подхватила Мишкины рассуждения мадам. Сегодня в ее намерения никак не входила грызня с «архангелом», слишком серьезными вышли неприятности, и потому Ирена, откинув личные выгоды, бросила все силы на защиту общины от приближающейся извне гибельной напасти. – Нам предстоит решать, что делать с укушенным подкидышем, в случае если он все же останется в живых.

Тогда Ян Владиславович, чувствуя ожидание и пристальные, ищущие взгляды советников, тихо, но внятно и ни к кому не адресуясь, заговорил, будто читая по памяти некий документ:

– Крапивин Горсовет Иванович, 1951 года рождения, бывший член КПСС, имеет звание майора милиции и должность начальника кадрового отдела. С 1973 года женат, имеет двоих детей. Жена, Ольга Петровна, в девичестве Перебейнос, происходит из казачьей семьи. Старшая дочь проживает в городе Краснодаре, имеет сына Александра. В настоящий момент в доме Крапивина пребывают, кроме него самого, жена, младшая дочь, обучающаяся в колледже ведения гостиничного хозяйства, малолетний внук Александр, привезенный из Краснодара к бабушке, и старший брат Владлен с семьей из пяти человек, приехавший на заслуженный отдых в бархатный сезон из города Армавира, где он уважаемый гражданин и владелец хлебопекарни... Кто-нибудь может ответить, что нам делать со всей этой камарильей, останься укушенный майор на белом свете?

– Да, родственнички так просто не отстанут, забери мы вдруг Крапивина в общину! А нам только и не хватает впавшего в детство мента, не помнящего собственное имя! – выпалил вдруг Стас, потрясенный одной мыслью подобного нашествия на его родной дом, но тут же опомнился. – Извините, что влез. Вам еще моих советов недостало.

– Охотник дело говорит, – поддержал его Макс. Остальные дружно закивали, словно отменяя бойкот, наложенный Стасом на себя самого. Макс тем временем продолжал: – И ты, Стас, не отмалчивайся. Нам сейчас твоя голова нужна, а не твои раскаявшиеся сопли. Конечно, взять в общину все обширное крапивинское семейство невозможно, это даже не обсуждается. Но и приютить у себя убогого мента нам тоже никто не позволит. Какие могут быть к тому основания? Нормальных, людских – никаких! Вот и думайте.

– Отпускать его на свободу тоже нельзя. Ну как перекусает он всю семью, вот шуму будет! Здесь не просто милицией, федералами запахнет. Начнут копать, тогда держись! – Мишу прямо передернуло от подобной возможности.

– Тогда выход лишь один: кончать майора в любом случае! – не по-женски твердо приговорила мадам, первой решившись озвучить страшный, но единственно возможный здравый исход.

– Да вы в своем уме? А как же кодекс? Не убивать своих, а? – опять не выдержал Стас, и сразу вслед за ним загалдело все собрание. Спорили, брызжа слюной, доказывали и опровергали правомочность и указывали на прецедент.

Молчали только двое: Ян Владиславович и Рита. Обоим им было что сказать расходившемуся совету. Но первый молчал из тактических соображений, вторая боялась встрять без разрешения. Когда обессиленное собрание, ни к чему не придя, наконец умолкло, утомившись, хозяин посмотрел на Риту так, что она поняла – можно! Девушка встала с подушек для уверенности и наглядности, и пылко заговорила:

– Я попала в общину последней из вас, и ни для кого не секрет, что меня тут никто не ждал и не хотел! И вы все равно приняли умирающую, раненую девчонку, выходили, не дали загнуться, хотя не видели во мне никакой пользы. Но во мне не было и вреда. Человек, который сейчас лежит в больнице, – враг! Он может погибнуть один, а может – утащив за компанию нас всех. По-всякому выходит, что майору конец! Но я умирать не хочу и не хочу, чтобы погиб кто-нибудь из вас. Считайте, что раз вы спасли меня, то сделали доброе дело, за которое вам простится теперь злое... И я вам всем благодарна, и если нужно, я готова собственными руками прикончить Крапивина, а вы потом можете убить и меня!

– Вот вам и мнение толпы, – сыронизировала мадам, но ни она и никто другой не улыбались. – Девочка ведь в самом важном права: кодекс – для нас, а не мы – для него! Наши правила должны служить нам, а не наоборот. И когда они перестают защищать или попросту не срабатывают, долой правила!

– Но прецедент! Подумай, Ирена, здесь не только в рационализме дело. Сегодня мы все вместе ополчимся на одного из наших, а завтра начнем резать друг друга, из обиды или просто так, – не уступал Миша.

– Но он не наш, этот чертов мент! – Рита от вспыхнувшего возмущения сжала кулачки.

– Как же не наш, если мутационный вирус, возможно, уже попал в его кровь. – Миша обращался не только к одной Рите, довод был рассчитан на всю аудиторию.

– Ну, если так рассуждать, то каждая «корова», которую мы доим, потенциально – наш брат, но мы же выпиваем ее до смерти, и никаких угрызений совести, – со смешинкой в голосе ответствовал ему Макс. – Наши разногласия – это все равно что споры «за» или «против» разрешения абортов. Но ребенка-то еще нет!