Ведьма полесская - Виталий Кулик Страница 34

И глядя сейчас на этот сиротливый очеп, Любаша опять вдруг грустно подумала: «Не скоро, наверное, будет тут висеть люлька. Да и люльки что-то не видать».

Вообще же детские люльки были в каждой семье, и отношение в многодетных крестьянских семьях к этим необходимым предметам обихода было особое.

Изготавливались они разными способами и из самых разнообразных материалов: дерева (долблёные), ивовых прутьев и сосновых дранок (плетеные). Люльки обычно имели овальную или прямоугольную форму. Насколько помнит Любаша, в хате Марыльки когда-то висела долблёная люлька с незамысловатой резьбой по краям.

Важным моментом детской колыбели являлся полог, который, словно шатёр, возвышался над люлькой. Крестьяне были убеждены, что полог защищал дитя не только от комаров, мух и яркого света, но и от злых сил. В зажиточных семьях мать изготавливала полог из красочной и дорогой материи. Но в обычных крестьянских избах пологом люльки зачастую служила старая женская юбка.

Главным достоинством лёгких крестьянских люлек являлась возможность подвешивания их не только в избе, но и в поле или в другом месте, где приходилось работать.

Колыбель сама по себе была мощным языческим оберегом, но в это убеждение свою лепту вносили ещё и священники. Суеверные и набожные селяне строго следовали наставлению попов, из которого следовало, что класть детей в колыбель можно только после крещения в церкви.

Любаша закончила разглядывать избу и в нетерпении всё чаще бросала взоры в окошко.

Время шло. Ещё несколько раз бегло оглядев убранство хаты, Любаша уже начала беспокоиться. На дворе скоро опустятся сумерки, а Марыльки всё ещё нет. Усидеть на месте и постоянно выглядывать в окошко стало уже невмоготу.

— Пойду я, тёть Марфа. Марылька придёт — скажете, что я жду её. Она знает, — выйдя из хаты, сказала девушка хлопотавшей возле хлева Марфе.

— Добре, Любаша, ступай, а то и впрямь заждалась. Я передам.

Любаша вышла на улицу и сразу же увидела свою подружку, спешащую домой.

— Ну, наконец-то! — воскликнула она и бросилась Марыльке навстречу.

— Уф-ф! Приморилась. Ноги аж гудят. Всю дорогу почти бегом летела. Да в спешке ещё и ногу подвернула! — обрадовалась подруге и Марылька.

Любаша только сейчас обратила внимание, что Марылька заметно прихрамывала. Но это пустяки. В их планах хороводов сегодня не намечалось.

— Давай, покажись матери да собирайся скорей, — Любаша радостно подтолкнула подружку.

— Ага, я мигом.

Вскоре две подружки неспешно шли вдоль по улице. На дворе уже начала сгущаться темнота, но было хорошо видно, как за околицу, к кострищу, сбиваясь в кучки, стекалась сельская молодёжь. И у каждого, глядя на многочисленное шествие девчат и хлопцев, на сердце стояла какая-то волнующая торжественность.

Марылька с Любашей заняли место с краешку, на огромном дубовом стволе-выворотне, возле которого хлопцы и облюбовали место для костра. Видимо, когда-то давно в это могучее дерево попала молния и изрядно повредила ствол. Потрёпанная вершина, расщепленный ствол и начавшая разъедать изнутри дуплистая гниль, ослабили дерево, поэтому и не удалось устоять богатырю под натиском ветра.

Словно соскучившись за зиму по шумным вечерам, весело потрескивая, пылал молодой костёр. Собравшись только во второй раз после холодов и рассевшись обособленными кучками, хлопцы и девчата вначале несмело переговаривались, обсуждали давно известные события и недавние новости.

Марылька чувствовала себя неуютно. Она хоть и сидела тихо в сторонке, говорила почти шепотом и тем более не пела своим звонким голосом, но всё равно ощущала, что находится в центре внимания. Девушка часто ловила на себе сочувственные взгляды, и от этого ей делалось ещё более неловко. Она была уверена, что главная тема тихих разговоров — кончина её батьки, ведьма и, конечно же, она сама. Марылька также догадывалась, что одни её жалеют, а другие осуждают. И это портило ей настроение, оставляя в душе неприятный осадок.

— Да плюнь ты на всех! Поболтают и перестанут. Сегодня ты появилась тут или через год — всё равно пришлось бы через это пройти. Зато в следующий раз на тебя уже никто и внимания обращать не станет. Аж обидно будет! Вот увидишь, — Любаша подбадривала Марыльку и, судя по робкой улыбке на губах подружки, ей это удавалось.

— О! Вот это гость к нам пожаловал! — раздался чей-то радостный возглас.

Все как один одновременно повернули головы и устремили пристальные взгляды на выплывающую из темноты фигуру.

— Ух, ты! Наконец-то хоть один нормальный хлопец тут появился! — шутливо зазвенел бойкий девичий голос.

— Чур, девки, не перебивать! Сегодня этот хлопец мой! — ещё один девичий голос поддержал шутливый тон.

— Э-э-э, девка, не гляди, што я старый! Вот если тебя сегодня проведу до хаты, то ты потом год будешь за мной бегать! — ответил на шутливые выпады запоздалый посетитель.

Дружный смех радостно встретил появление в свете костра деда Лявона. Не успев ещё даже подойти и поздороваться, он уже всем поднял настроение. Приблизившись к костру и обведя собравшихся хитроватым взглядом, Лявон бодро поприветствовал молодёжь:

— Вечер добрый всем, кого сегодня не бачив!

— Здрасте!

— Вечер добры! — весело и радостно неслось с разных сторон.

— А я то, старый, гляжу — огонь пылает! Дай, думаю, схожу узнаю, по какому случаю костёр палят. Аж вон оно што, молодёжь гуляет. Ну и правильно, детки, гуляйте пока молодые да в силе. А нагореваться ещё успеете.

Все годы дед Лявон был частым гостем на молодёжных посиделках. Несмотря на огромную разницу в возрасте, его считали здесь своим и всегда были рады его беззлобным шуткам, подковыркам и особенно весёлым рассказам. Иногда ему даже перепадала чарка горелки, когда старшие хлопцы отмечали какой-нибудь праздник или приносили магарыч за такое событие, как сватовство, свадьба иль крестины.

Поговорив с дедом ещё немного о всякой всячине на обыденные темы, молодёжь с нетерпением ждала от него какой-нибудь занимательной истории.

— Дед Лявон, а ты, говорят, в молодости заправским парубком был. Всех деревенских девок перецеловал! Дед, ну вот не верится мне в это, хоть тресни! Люди опять, наверное, пустое мелют? — с расчётом подковырнул Лявона Василь, хлопец постарше, которому давно уж в пору и жениться было, а он всё верховодил черемшицкой молодёжью.

Василю не впервой было раскручивать деда Лявона на весёлый рассказ, и он знал, как его поддеть, чтобы услышать ту или иную историю.

— Да всяко бывало. Люди верно гутарят, почитай первым хлопцем на селе был. Не тебе, конопатому, чета. — Лявон, как всегда, не удержался, чтобы в свою очередь тоже не подковырнуть бахвала, а заодно и не прихвастнуть по поводу своей «героической» молодости.

Настроение у старика было хорошее. Он уже готов был рассказать этой «пузатой зелени» — так он часто в шутку называл молодёжь — одну из своих баек. Но, как и всякий заядлый рассказчик, Лявон тянул время. Ему льстило быть в центре внимания и нравилось, когда его всячески упрашивали.