Аромат теней - Вики Петтерсон Страница 34

Он лежал рядом со мной, опираясь локтем, а второй рукой неторопливо исследуя меня. Я вжалась головой в подушку.

— Как? Я сама не знала.

— Я о тебе все знаю, Джо-Джо. — Он улыбнулся и коснулся пальцам своей груди. — Здесь. Вероятно, знаю даже то, чего ты сама о себе не знаешь.

Я могла бы посмеяться над этим. Могла бы сказать: «Ты и представить себе не можешь, кто я на самом деле». Могла бы рассказать о первых знаках и кондуитах, о волшебстве, которое позволяет ходить по земле призраком. Но я не сделала этого. Он слишком искренен, слишком глубоко верит в меня — ив нас, чтобы я могла это разрушить. Я тоже захотела в это поверить.

— Что например? — настаивала я. — Расскажи, что ты знаешь обо мне.

— Я сделаю лучше. Я тебе покажу.

Он наклонился, накрыв собой мое тело, а руку, на которую опирался, погрузил в мои волосы. Одной ногой раздвинул мои бедра, оказавшись в моем самом интимном месте… «Именно там, — подумала я, — ему и положено быть». Простыни зашуршали, принимая новую форму, я закрыла глаза и глубоко вдохнула.

Запах Бена был повсюду: на подушках, в воздухе, запах чистый, ясный и ошеломляющий. Я подняла голову, прижалась губами к его губам, стараясь вобрать в себя этот запах. Он в ответ целовал меня, не понимая, что я ищу, но отвечая на то, как я пальцами впилась ему в спину. Он помогал мне устроиться. Я выдохнула ему в рот, бедром приподняла его ногу, а ладони прижала к спине. Кожа его была такой горячей, что мне показалось, будто я разрываю горящий шелк.

Правой рукой я стиснула его обнаженное бедро, потом провела пальцами по его внутренней стороне. Бен еще сильней напрягся и со стоном вжался в меня, придавив мою руку, пощадил мой левый бок, захватив ладонью половину грудной клетки, опускаясь ниже к моим бедрам, приподнимая меня и нажимая сверху.

Бен закрыл глаза и прошептал:

— Хочу вернуться на десять лет. Хочу вернуться и не отпускать тебя.

Я застыла, удивляясь, как он мог так точно прочесть то, что было у меня в сердце.

Вернуться.

Боже, как хорошо это звучит. Вернуться к той девочке, которая ничего не боялась, которая была на пороге превращения в женщину, каковой должна была стать, прежде чем вмешался Бог, или судьба, или та личная догма, на которой висит ваша шляпа. Я возвратилась бы — мгновенно, — и на этот раз лучше защитила бы себя. Ни за что не пошла бы ночью в пустыню.

И я поняла, что именно этого искала ночь за ночью, когда фотографировала бродяг на усыпанных мусором бетонных улицах среди залитых мочой стен. Бен считал, что я ищу чудовище, которое изгрызло мою молодую жизнь. Но на самом деле я искала ее. Для себя.

— Хорошо, — сказала я наконец, подняв голову и высвободив руку, чтобы погладить его по щеке. Его взгляд затуманился. — Давай вернемся.

— Да, — согласился он и медленно приступил, легко целуя, когда его грудь задевала мои соски, потом целуя крепче, когда скользящим движением он раскрыл меня, по-прежнему поддерживая сзади. — Да.

Он вошел в меня гладко — ключ в замок, последняя деталь паззла, вставшая на место и сразу сделавшая понятным то, что раньше оставалось непостижимым. Я вскрикнула, ощущая правильность всего происходящего, и он прижался ко мне лбом, вдыхая мне в рот. И начал раскачиваться.

Я сжала бедрами его талию, сильно поцеловала его, и шок, в котором я находилась все предыдущие часы, вдруг прошел, жизнь вернулась ко мне — жизнь, какой она должна была быть, до того, как ее коснулось насилие, или судьба, или вообще все, что не было Беном Трейной. Тогда я и поняла, что смогу встретить рассвет. «После этого возвращения, — подумала я, — я могу встретиться с чем угодно».

Погруженный в меня, Бен что-то шептал у моей щеки, насыщая меня своим запахом, своей жизнью и любовью… и своей надеждой. Изголодавшаяся, я перевернулась и оседлала его одним быстрым движением, подняв руки так, что мы были соединены сверху и снизу. Он молча смотрел на меня, его глаза блестели в темноте. Уличный свет бросал серебряные полосы в комнату, наши тела купались в нем, и мы перешли на скользящий ритм. Я слышала голос Бена в этом серебряном свете, он говорил мне то, что годами держал в себе, и делая это, заставлял все эти годы растаять, превратиться в пустоту за нами.

Затем, без всякого предупреждения, я задрожала, оргазм прокатывался но мне длинными волнами, он захватил нас обоих, увел туда, где не было ни прошлого, ни настоящего, оставалось только неизбежное. Новое.

— Джо-Джо? — немного погодя произнес Бен.

— М-м-м?

— Есть кое-то, что я о тебе знаю. Я открыла один глаз.

— Уже?

— Не это, — рассмеялся он и поцеловал меня в лоб. — Нет… Я знаю, что ты по-прежнему меня любишь.

Я открыла второй глаз и воззрилась на Бена. Он кивнул на этот мой молчаливый ответ.

— Ты всегда меня любила, — с полной уверенностью сказал он. — И всегда будешь.

Я смотрела мимо пего на окно, где нетерпеливо ждал расе ист.

— Наверно, поэтому ты оставил для меня дверь открытой.

— О, Джо-Джо, — сонно вздохнул он, прижимая меня к себе. — Я никогда не закрывал дверь.

Я оставалась так долго, как могла. Не хотела разрывать объятия Бена, потому что знала, каковы на самом деле эти наши последние мгновения. Они украдены. Я чувствовала это с каждой секундой, отмеченной на прикроватных часах, с каждым спокойным вдохом Бена рядом с собой. Я считала мгновения до рассвета по пульсу, который бился у меня под пальцами на его запястье.

Бен не пошевелился, когда я спустила ноги с кровати. Конечно, он не боялся рассвета, как я. Ему не нужно принимать решение, присоединяться или нет к подпольному миру сверхъестественного. Я наблюдала, как его глаза движутся под веками, словно он следил за каким-то движущимся изображением; потом глаза его остановились, и он снова погрузился в глубокий сон. Я позавидовала его умиротворению и пожелала этого же нам обоим.

Одевшись, я пошла в гостиную и вызвала такси. Называя адрес, я опустила взгляд и увидела снимок, который бросила на кофейный столик. Не думаю, чтобы Бен возражал, если я на время заберу этот снимок. Я могу сделать копию и вернуть ему оригинал, и у меня будет по меньшей мере одна фотография, на которой моя мать, сестра и я — мы все вместе. Все другие снимки я давно разорвала.

Я отыскала пачку желтых листков для заметок, написала на одном о своих намерениях и приклеила его в альбом на место взятой фотографии. У стены стоял книжный шкаф, и на самой нижней полке — множество таких же альбомов. Мне хотелось просмотреть их все, насладиться каждой фотографией, каждым схваченным моментом, когда я была кем-то другим. Может, когда-нибудь. Сейчас, не имея на это времени, я поставила альбом на место и повернулась, собираясь уходить.

И тут увидела фотоаппарат. Не самый лучший, как «Никои», которым сама пользуюсь; в сущности, я бы даже не назвала это настоящим фотоаппаратом. Такие камеры люди покупают, когда обнаруживают, что, уехал в отпуск, забыли собственную дома. Но это все, что есть, и я взяла аппарат, неожиданно захотев остановить мгновение — эту глубокую тишину, этот неуверенный свет — все то, что кончится, как только я выйду из дома.