Блаженны мертвые - Йон Айвиде Линдквист Страница 32

Тут Малеру вспомнилась одна вещь, которую он когда-то вычитал в книге о гаитянских ритуалах и мифах о воскрешении умерших.

Первым порывом Малера было тут же свериться с книгой, но он не решился оставить Элиаса одного в ванной. Он осторожно начал тереть тело внука губкой. Хуже всего дело обстояло с пальцами на руках и ногах и пенисом, которые почернели, словно головешки.

Напоследок он вымыл Элиасу голову. Взбивая пену, Малер зажмурился. С закрытыми глазами можно было на время забыться — все это напоминало обычное купание внука, — но, открыв глаза, Малер обнаружил в руках выпавшие пряди волос.

Господи, только не это!

Он бережно смысл остатки шампуня водой из ковша. Вытирать голову полотенцем Малер не решился, опасаясь за оставшиеся волосы. Вода в ванне стала коричневой, и Малер вытащил пробку, спустив мутную жижу. Затем он сполоснул Элиаса теплой водой из душа.

Живот, боже, этот ужасный живот...

Он положил руку на живот Элиаса и легонько нажал. Реакции не последовало. Он нажал чуть сильнее. На этот раз в животе заурчало, и послышался звук выходящих газов. Малер снова нажал. Раздалось свистящее шипение, словно из воздушного шарика выпускали воздух. Из анального отверстия потекла светло-коричневая жидкость, сопровождаемая таким смрадом, что Малер еле-еле успел поднять крышку унитаза, прежде чем его вывернуло наизнанку.

Ничего... Все хорошо...

Да, Элиас и правда теперь выглядел немного лучше. По крайней мере, он больше не походил на гротескную жертву голода. Но кожа...

Малер еще раз сполоснул Элиаса под струей душа и вытащил его из ванны. Завернув внука в полотенце, он отнес его в кровать, принес тюбик увлажняющего крема и принялся осторожно, сантиметр за сантиметром, втирать его в задубевшую кожу. К радости Малера, увлажненная кожа мгновенно высыхала — значит, впитывала нужные вещества. Он продолжал смазывать тело внука кремом, пока тюбик не кончился.

Малер пощупал ладонь Элиаса между большим и указательным пальцем — кожа казалась немного мягче — уже не задубевшая овчина, а скорее резина, хоть и такая же сухая. Надо купить еще крема.

От этого занятия Малеру даже немного полегчало — по крайней мере, хоть какое-то улучшение.

Гаити...

Книга была ни к чему, он и так уже все вспомнил.

На кухне Малер налил полстакана воды, добавил чайную ложку соли и перемешал. Он попробовал приготовленную смесь — сплошная соль. Он долил воды, снова перемешал, попробовал. Вылил половину и долил еще воды. Да, теперь смесь напоминала морскую воду.

Не без колебаний он принес стакан в спальню. Тяжелобольным обычно давали раствор глюкозы — сахар, а не соль, он же сейчас руководствовался лишь какими-то домыслами.

Ладно, хуже, не будет. А если будет?..

Жизнь и так еле теплилась в теле Элиаса, любой неверный шаг — и...

Но не от стакана же соленой воды?..

Малер сидел на кровати, уставившись на стакан.

Гаити — единственное место на земле, где до сих пор верят в зомби. Согласно местным поверьям, восставшие мертвецы нуждаются в морской воде. В любой мифологии есть хоть крупица правды, иначе с чего бы она передавалась из поколения в поколение? Так что...

Малер приподнял голову Элиаса, чувствуя, как вода стекает с волос мальчика по его руке. Он поднес стакан к губам внука, влил несколько капель ему в рот. Горло Элиаса судорожно дернулось вверх, затем вниз. Малер сглотнул.

Он отставил стакан на столик у кровати и бережно обнял Элиаса, стараясь не повредить хрупкое тельце.

— Молодец, какой же ты молодец! У тебя получилось!

Тело по-прежнему оставалось без движения, и все же он сделал глоток — сам.

Малер радовался даже не столько проявлению жизни, сколько явным результатам своих усилий, — значит, ему больше не придется сидеть сложа руки. Теперь можно смазывать кожу внука кремом, поить его. Возможно, со временем он придумает что-нибудь еще, но пока...

Окрыленный успехом, Малер снова поднес стакан к губам Элиаса, но, видимо, на этот раз наклонил его слишком резко, и вода потекла по подбородку. Горло оставалось неподвижным.

Погоди, погоди...

Малер побежал на кухню, выудил из аптечки небольшой пластмассовый шприц, прилагавшийся к флакону жаропонижающего, — когда-то давно Малер купил его для Элиаса. Он набрал в шприц соляной раствор и впрыснул немного жидкости мальчику в рот. Элиас сделал глоток. Малер постепенно опустошил весь шприц и набрал еще воды. За десять минут Элиас выпил весь стакан, и Малер опустил его мокрую голову на подушку.

Никаких особых изменений не последовало, зато теперь Малер точно знал, что в этом безжизненном теле есть хоть какая-то воля — или, по крайней мере, способность усваивать питательные вещества.

Малер закутал внука в одеяло и лег рядом.

От тела Элиаса по-прежнему исходил запах, но после мытья он стал заметно слабее. Кроме того, к нему примешивался аромат мыла и шампуня. Малер положил голову на подушку и прищурился, пытаясь разглядеть в лежащей рядом мумии своего внука, но увы. Выступающие скулы, запавший нос и губы навсегда изменили мягкий профиль.

Он не умер. Он жив. Все будет хорошо.

Малер заснул.

Малера разбудил телефонный звонок. Часы на столике у кровати показывали половину одиннадцатого. Его как током ударило: Анна!

Он так и не поговорил с дочерью, вполне возможно, что она уже побывала на кладбище. Он мельком взглянул на Элиаса, лежащего рядом все в той же позе, и взял трубку:

— Малер слушает.

— Папа, это я...

Идиот, старый дурак! Как он мог проспать?! Голос Анны дрожал — наверняка она успела побывать на кладбище. Малер спустил ноги с кровати, сел.

— Да-да, здравствуй... Как ты?

— Папа... Элиас исчез!

Малер набрал полные легкие воздуха, собираясь все ей рассказать, но Анна продолжала:

— Только что приходили два каких-то человека, спрашивали, не видела ли я... папа, ты слышал, сегодня ночью... мертвые воскресли!

— Кто к тебе приходил?!

— Ты слышал, что я сказала?! Ты вообще что-нибудь слышишь?! — Голос ее срывался, того и гляди перейдет на крик. — Мертвые воскресли! Элиас... они сказали, что вся могила...

— Анна, погоди, успокойся! Он здесь, — Малер повернулся к кровати. Голова Элиаса покоилась на подушке. — Он здесь, у меня...

На том конце трубки повисла пауза.

— Анна?

— Он... жив? Элиас?.. Скажи, что он жив.

— Да. Вернее... — В трубке послышался какой-то шум, затем последовал звук захлопнувшейся двери.

Вот черт...