Страна клыков и когтей - Джон Маркс Страница 32
Страна клыков и когтей - Джон Маркс читать онлайн бесплатно
Тут у меня за спиной возникла на пороге монтажер Джулия Барнс. Она легонько тронула меня за плечо, и я поднял голову.
— Очень срочно, — шепнула она мне на ухо.
Но Остин уже ее заметил:
— В чем дело? — поинтересовался он.
Джулия наградила всех сочувственной улыбкой. Мне показалось, она в точности знает, что происходит в кабинете. Возможно, подслушивала. Насколько мне известно, подслушивать она умеет лучше всех в нашем офисе.
— Звонил Клод Миггисон, — сказала она. — Ему сообщили, что из Румынии прибыл кейс с пленками.
Ужас и облегчение воцарились в комнате. С минуту никто не смел заговорить. Твой жених вскочил с дивана.
Джулия поняла нашу озабоченность.
— Вероятно, они от Эвангелины, так? Никто больше сейчас в Румынии не снимает.
— Но это же бессмыслица, — возразил Локайер и быстро обернулся, словно оправдывался перед Остином и перед остальными. — Она поехала без съемочной группы. — Он снова резко развернулся посмотреть на Джулию. — Кто снимал?
— На посылке только одна фамилия — Олестру. Возможно, это старший оператор в группе «А», но раньше мы ни с кем по фамилии Олестру не работали. Я проверила по платежным ведомостям.
Локайер побелел как смерть.
— Так зовут нашего информатора в Румынии.
Кулак твоего отца бухнул о стол Остина.
— Да наведите же у себя порядок, наконец!
— Совершенно верно. — Остин повернулся к Локайеру. — Ты уволен.
Локайер уставился ему за плечо на реку, рот у него раззявился, будто он случайно прошел через стеклянное окно Остина и только сейчас осознал свою ошибку. И действительно, он только что шагнул в свободное падение безработицы.
— Твои услуги больше не требуются. — Остин глядел в пол. — К сожалению.
Встреча завершилась.
Э., меня только что стошнило в раковину в мужском туалете. Остин видел, но мне наплевать. Нет смысла затягивать эту шараду. Ты не ведешь конфиденциальные переговоры, нет, ты просто не можешь ответить. Посылка из Румынии подтверждает худшие мои страхи. Сам я не смог посмотреть пленки, но Джулия говорит, на них нет ничего. Она сказала, кто-то отснял на десяти пленках одинокий стул в пустой комнате. Только вообрази себе! Пять часов кошмарного стула. Микрофон записал смутные шепотки. Миггисон полагает, это лишь помехи, но не уверен, был ли в съемочной группе инженер по звуку. Освещение неплохое, значит, кто-то свое дело знает, но свет падает на деревянный стул в пространстве, которое ничего нам не говорит. Он может стоять где угодно. На меня накатывает отупение, Э. Если есть на свете небеса, я чувствую — ты там, с Иэном.
Стимсон, ты тут? Это я, Эвангелина.
Э., о боже! Где ты, черт побери? С тобой все в порядке?
У меня все хорошо. Я же оставила сообщение на голосовой почте. Переговоры прошли успешно. Вы мои пленки получили?
Да, получили, но такое впечатление, что произошла какая-то кошмарная накладка. Ну да не важно, главное, ты жива. Мы в штаны наложили от страха. Твой отец приходил. Локайера уволили. Скажи, где ты сейчас!
Пленки приняли, Стим?
Прошу прощения за мой французский, Э., но на хер пленки! Мне нужны координаты, номера телефонов, что угодно. Мы за тобой приедем.
Это пока подождет. Сейчас скажи мне кое-что. Мне очень нужно знать. Пленки крайне важны, и все должны их посмотреть прежде, чем мы начнем делать репортаж. Их приняли?
Да, Клод Миггсон за них расписался и внес их в журнал, а потом, насколько мне известно, отдал их на хранение Джулии Барнс. То есть он их принял. Но Джулия говорит, на пленках ничего нет. Понимаешь? Ничего, кроме стула. Дай мне хоть что-нибудь. Место назови. Скажи, что с тобой все в порядке.
У меня все хорошо, Стим. Пожалуйста, прости меня, что задержалась с ответом. Недели выдались напряженные. Пожалуйста, пойми, это были самые тяжелые переговоры, какие мне только приходилось вести для программы. Мы имеем дело с преступным гением, чьи требования исключительно запутаны, но он выразил желание рассказать нам свою историю прежде, чем сдастся американским властям. Правительство его собственной страны жаждет его смерти, и потому наш репортаж будет его страховкой против покушения. У него эксклюзивная информация по терроризму, организованной преступности в России и контрабанде ядерного оружия. По этой причине я еще довольно долгое время буду занята секретными переговорами. Я уже поделилась этими сведениями с начальством и тебе рассказываю только потому, что ты был таким милым и послал мне записку, где писал о своей привязанности, и мне хочется ответить тебе доверием. Никому не говори, что мы переписывались.
Ты отвечаешь мне взаимностью?
Да, но, возможно, не той, какой ты желаешь. У меня нет времени на чувства, но мне нужен друг и союзник в великом деле, за которое я взялась. Это будет сюжет, какого еще не снимали и не показывали, и по плечу он только сильнейшим и лучшим. Эта работа уже изменила меня, дорогой друг, и, уверена, изменит и тебя тоже, если ты согласишься на все, что я скажу. Ты мне верен? Вот о чем я спрашиваю себя. Вот на что я надеюсь. Твоя коллега
Эвангелина Харкер
ЧТО НА ДУШЕ У КОРРЕСПОНДЕНТА
5 ОКТЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК
Худшее в ведении этого терапевтического дневника — ритуал задергивания занавесок. Всякий раз, когда меня тянет писать, нужно делать вид, что я лег подремать и задергивать занавески на окне во всю стену. От этого выглядишь таким чертовски старым… а поскольку я кажусь старым, то и чувствую себя старым, чувствую себя виноватым, а мне противно чувствовать себя виноватым в том, что мне велел делать очень дорогой врач с Парк-авеню. Да еще Пич подозревает, что за занавесками творится что-то мерзкое. Она считает, что я злоупотребляю перкоцетом [4], и пытается ограничивать меня.
Следует с самого начала внести ясность: у меня масса возражений против этого дневника. Первое и главное — вас ввели в заблуждение. Никакого нервного срыва во время интервью у меня не было. Выражение «нервный срыв» крайне преувеличено. Просто я по непонятной причине потерял дар речи. Словно бы все тело онемело. Интервьюируемый занервничал, и когда, увидев, что ему не по себе, я встал, чтобы его успокоить, то споткнулся о шнур. Это и расценили как коллапс. Прошу принять во внимание мои объяснения. Коллапс подразумевает недееспособность, а она в свою очередь — манию. Я в здравом уме, и не важно, что думает моя компания. Мой босс, Боб Роджерс, подозревает, что администрация нашей телесети распускает эти мухи, чтобы подорвать авторитет «Часа». Ведь это от них информация просочилась в прессу.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments