Сибирская жуть - Андрей Буровский Страница 31

– Поймите нас правильно, – проникновенно сказал Фарфуркис, прижимая руки к полной груди. – Мы ведь не утверждаем, что телепатии не существует. Мы утверждаем лишь, что телепатия ненаучна, и что мы в нее не верим.

Братья СТРУГАЦКИЕ

Считается, что ученые – невероятные рационалисты. Что ко всему они подходят сугубо «положительно», разумно, и уж, конечно, никогда не отрицают фактов. Считается, что твердо установленные факты для ученых – священны, и сами ученые очень любят распространять о самих себе такие слухи.

Скажу коротко – это совершеннейшая неправда. Большинство ученых по своей натуре невероятные мистики, и их мышление построено абсолютно иррационально. В самой основе современной науки лежит совершенно никем никогда не доказанное, и более того – принципиально недоказуемое положение о том, что мир сугубо материален.

Так сложилось исторически, с XVIII века, когда по Франции с воплями «Раздавите гадину!!!» бегала шайка так называемых энциклопедистов. Эти люди совершенно точно знали, что чего ни спохватишься – того и нет; что ни Бога нет, ни дьявола, и что в мире нет и не может быть ничего невидимого глазу. Действовали они, разумеется, вовсе не из рациональных, а из чисто идеологических и политических… а очень часто и просто хулиганских побуждений. Многие из энциклопедистов были редкостными неудачниками и жгуче завидовали людям более умным, состоятельным и интересным. Многие их тексты отражают просто судорожную зависть и ненависть к тем, кто имеет успех у женщин, а другие обнаруживают четкий эдипов комплекс или признаки весьма своеобразной половой ориентации.

Точно так же, как эти люди «совершенно точно знали», что «Бога нет», они знали, что служение обществу и королю – блажь и глупость, что супружеская верность – смешна и старомодна, а порядочность – свойство деревенщины, еще не знающей, «как надо». Реально существующий мир (в том числе и науку) они ненавидели и презирали, а все сущее в мире изо всех сил старались привести к своим убогим представлениям.

Степень вреда, причиненного всей мировой цивилизации этой рычащей ненавистью, хлюпающей кровью бандой, организовавшей несколько революций по всей Европе, еще не изучена и не оценена должным образом.

Наука, разумеется, существовала и до появления шайки богоборцев и хулиганов, но оказалась под огромным влиянием французских погромщиков.

В своей «Энциклопедии» эти бравые ребята вполне серьезно писали о том, что на свете не существует никаких таких метеоритов: «с неба не падают камни, потому что на небе нет камней». Они же вполне серьезно писали, что не существует никакой жизни после смерти тела, и что нетленность мощей придумали «попы», чтобы обманывать «народ».

Современный ученый, как правило, – невероятнейший мистик: слишком многое он «знает» заранее. Знает без обсуждения и даже без получения каких-либо сведений. Он «точно знает», что не существует ни Господа Бога, ни бессмертной души у человека, ни нечистой силы, ни даже почему-то экстрасенсорных явлений. Казалось бы, получив сведения о чем-то необычном – например, об «упавшем с неба камне» или о мальчике, который читает пальцами ног, – ученый должен немедленно выехать туда, где находится или обитает это отклонение от известного, и всесторонне изучить явление. Но, как правило, ученый поступает совсем иначе. Так же, как товарищ Мирабо не желал знать о существовании метеоритов, ученый XX века делает вид, что привидения в здании Института археологии в Таллине придуманы экзальтированными дамочками, и нипочем не пойдут проверять – а существует ли само явление? Да и зачем, если они все знают заранее? Ведь «каждый умный» и «каждый порядочный» человек точно знает, что не существует никаких привидений!

Так же ученые относятся ко всему, что связано с невидимым миром, и очень ко многим вполне материальным явлениям – например, к снежному человеку или к хождению с лозой. Еще недавно так же относились к геомагнитным аномалиям – полагалось считать, что их не существует, а всякий ученый просто боялся этим заниматься и даже обсуждать – ведь тогда он оказался бы «чудаком» и не вполне «своим» человеком.

Играть «не по правилам» рискованно в любой среде, а для большинства ученых до сих пор материализм примерно то же самое, что обрядоверие для москалей XVI века, а марксизм – для коммунистической номенклатуры. Ученые попросту боятся нарушать нормы, принятые в их среде, заслужить репутацию опасных чудаков и смутьянов, быть отлученными от общения с коллегами, приглашения в коллективы разработчиков и в редколлегии, на конгрессы и на конференции, то есть от всей профессиональной жизни.

Здесь пора сделать частную, но значимую оговорку, потому что слишком часто науку и нравы ученых «критикуют» те, для кого попросту оказался «зелен виноград», – кто хотел бы, да не смог сделать научную карьеру. Или злая полуграмотная деревенщина, блестяще описанная у Шукшина в «Срезал».

Ну так вот – я уже четвертое поколение в своей семье, которое кормится науками. В 32 года я стал кандидатом исторических наук, а в 39 – доктором философских. Я автор ста пятидесяти печатных работ, в том числе 5 монографий, мои статьи постоянно выходят в таких престижных журналах, как «Российская археология» и «Общественные науки и современность». Я член Санкт-Петербургского Союза ученых, нескольких престижных Советов, а числа общественных академий, в которых состою, попросту точно не знаю – то ли их пять, то ли шесть, то ли даже семь.

Так что уж простите, но это не я «не дотягиваю» – скорее уж «не дотягивают» коллеги, с упорством неудачников сидящие на убогом «материализме» времен Вольтера, Гольбаха и прочей полусумасшедшей братии.

Много лет я был археологом и не раз сталкивался с удивительными явлениями, о которых коллеги категорически отказывались говорить и даже думать.

Я поддерживал отношения со множеством ученых разных направлений, я не раз слышал нечто в духе: «Ну вот тебе, ладно, расскажу, но вообще это же ерунда какая-то получается… Ты если про это говорить будешь, на меня не ссылайся!» В частности, очень интересное сообщение о встрече со снежным человеком я получил от доктора геолого-минералогических наук, который в свое время сильно пострадал от неверия ученого мира в геопатогенные зоны.