Вампир. История лорда Байрона - Том Холланд Страница 31

Если я чем и могу объяснить истинные причины становления моего, возможно, естественного характера, так это Меланхолией, сделавшей меня «притчей во языцех», — чему тут удивляться? — но лишь опасная интрига придает жизни цену; не знаю, что до других, но для меня нет ничего более загадочного, нежели эпизоды из моего прошлого; мною написаны мемуары, но самые важные и повлиявшие на мою жизнь моменты оказались упущенными — это то, что касается различий между мертвым, живым и теми, кто сочетает в себе оба эти качества.

Лорд Байрон. Мысли на досуге

Ужасная темнота нависла над Ахероном, словно траур по почившему правителю. Мой конь заржал в страхе, когда я взобрался на него и пришпорил, поскакав по извилистой дороге. На стенах крепости стояли солдаты с зажженными факелами, и их крики, обращённые ко мне, донеслись до моих ушей, когда я въезжал в открытые ворота Я обернулся; они указывали на деревню и продолжали кричать что-то вроде предостережения, но голоса их затерялись в оглушительном вое ветра. Я поскакал вперед, и вскоре укрепление осталось позади; я выпрямился в седле — впереди призрачно белым пятном на фоне зеленого неба простерлась деревня.

Она была, как обычно, безлюдна, но что-то, возможно нервы, а может, дурное предчувствие, заставило меня вновь вытащить пистолет и вглядеться в опустевшие руины, как бы боясь того, что я мог там найти. Но никого не было, и я припустил коня галопом по направлению к базилике. Проезжая мимо жилища Петро, я узрел невысокий силуэт, стоящий у обочины.

— Лорд Байрон! — позвал он высоким пронзительным голосом.

Я наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть его. Это был сын Петро, паренек с узким лицом, который сегодня утром получил от меня монету.

— Прошу вас, лорд Байрон, пойдемте в дом, — сказал он.

Я покачал, головой, но мальчик показал на лачугу и сказал одно-единственное слово:

— Гайдэ.

И я, разумеется, спешился и пошел за ним.

Я вошел внутрь. Там было темно — ни свечки, ни огня. Дверь со скрипом захлопнулась за моей спиной, и я услышал звук закрывающейся задвижки. Я подскочил от неожиданности и обернулся — мальчик смотрел на меня, его торжествующие глаза белели в темноте, он жестом указал мне в сторону задней комнаты. Я пошел туда.

— Гайдэ, — позвал я. — Гайдэ!

Тишина. Но вдруг до меня донеслось хихиканье, тихое и тонкое. Три-четыре детских голоса стали распевать на все лады:

— Гайдэ, Гайдэ, Гайдэ!

Смешки прекратились, и снова стало тихо. Я толкнул дверь.

Четыре пары широко открытых глаз таращились на меня — три девочки и совсем еще маленький мальчик. Лица их были столь же торжественны и бледны, как и у их брата; одна из девочек, самая хорошенькая, улыбнулась мне, и ее детское личико внезапно показалось мне самым жестоким и развратным, какое только можно себе представить. Она обнажила зубы, металл блеснул в ее глазах, губы ее, как я только теперь заметил, были размалеваны, как у шлюхи. Но не помада — кровь сделала их красными. Четверо детей склонились над женским телом, и, сделав шаг вперед, я увидел, что пожирают они мать Петро. Лицо трупа было искажено следами агонии и неописуемого ужаса. Способность думать оставила меня, и я склонился над мертвой женщиной. Я протянул руку погладить ее голову, и неожиданно воспаленные глаза ее уставились на меня, она поднялась, скалясь и шипя от жажды. Детвора заливалась от восторга, видя, как их бабушка тянет руку к моему горлу, но она оказалась слишком неповоротлива. Я отступил, поднял пистолет и засадил ей свинец прямо в грудь. Затем что-то острое впилось в мою спину — это пятый ребенок, тот, что заманил меня сюда, цепляясь ногтями, пытался забраться на меня. Я стряхнул его и, когда он рухнул на пол, выстрелил наугад. Пуля разнесла ему череп, и остальные дети начали расступаться, но бабка, к моему ужасу, снова зашевелилась, а с ней и внук, и все они вновь стали наступать на меня. Неизвестно, что было хуже: взгляд мальчика, у которого недостает половины головы, или же голод в глазах других детей, таких же юных и невинных. Самый маленький подбежал ко мне, я оттолкнул его рукой и выскочил из комнаты, захлопнув дверь за собой, и когда вурдалаки снова открыли ее, я был уже у выхода наружу. Дверь была заперта — вот черт, подумалось мне, я же совсем забыл об этом. Я безуспешно боролся с задвижкой, а ребятня уже бежала ко мне, раскрыв свои крохотные ротики, со светящимися триумфом глазами. Одному удалось оцарапать меня, но тут дверь наконец поддалась, и я вылетел наружу, успев захлопнуть ее перед самыми их носами. Я налег на дверь всем своим весом, чувствуя, как маленькие тельца толкают ее изнутри, затем со всех ног устремился к коню и взобрался на него, пока они меня не догнали. Я поскакал галопом прочь, успев краем глаза заметить провожающих меня взглядами детей, которые, словно голодные звери, издавали какие-то хлюпающие звуки. Больше я не оглядывался, направив все свои усилия на то, чтобы поскорее добраться до базилики. Я должен был во что бы то ни стало найти Гайдэ, пока она еще жива.