Среди монстров - Айя Сафина Страница 30

Нина взглянула на блестящую трубу, что все это время вертела в руках и даже не замечала.

– А для него она способна изменять мир вокруг, – тихо ответила Нина.

Но над комментарием следовало подумать прежде, чем бросать его так смело, потому что он вновь распылил Эрика.

– Вот только не надо мне рассказывать о том, какой я плохой отец! Мне этого дерьма хватает от остальных!

Нина вздохнула.

– Я не это имела в виду.

Эрик осекся. Он тоже не хотел говорить того, что сказал. Он до сих пор был разгневан на свою бывшую жену, и теперь злость лилась изо всех щелей. Следовало прилагать неимоверные усилия, чтобы сдержать ее.

Эрик иногда поражался тому, насколько далекими могут стать два родных человека. Они со Стеллой прожили вместе два года прежде, чем узаконили отношения и у них появился Бруно. Они развелись, когда ему было два года. Эрик часто задумывался над тем, какой черт его дернул жениться и стать отцом. Он словно поддался какому-то немыслимому помешательству, давшему начало безумным мыслям вроде свадьбы и детей! Может, так на него влиял Рудольф со своей семьей, а может и Роберт со своей вечной любовью к Лидии. Может, все его заявления о том, что он прекрасно уживается сам с собой и ему никто не нужен, были не такими уж правдивыми? Может, в глубине души он тоже искал этого таинственного единения между двумя разными людьми?

Но потом все пошло прахом: те привычки Стеллы, которые поначалу ему нравились, вдруг стали раздражать; ее интересы и хобби стали казаться глупыми и недалекими; окончательную точку в отношениях поставила ее прочная зависимость от героина, которым они прежде забавлялись вместе. На самом деле причина окончательного расставания была не в ее зависимости от наркотиков, это был всего лишь повод. Причина лежала глубоко в самом Эрике: он жутко боялся поддаться привязанности к человеку, не знал, куда она его приведет. Эрика пугало потерять контроль над собой, потому что это – единственное, что всегда работает, как часы. Он всегда знает, чего хочет, так же, как и знает, что ненавидит. Потерять уверенность в самом себе стоило Эрику целой жизни. Не чувство юмора или жизнелюбие привело его на вершину. Он оказался тут благодаря своему рационализму, прагматизму и черствости в сердце.

И только Нина одним лишь своим присутствием перечеркивала все его убеждения. Эрик даже не заметил, как Нина вдруг стала важна для него, настолько же, насколько и остальные. И дело было не в ее даре или проклятье. Нина заставляла его пересмотреть свои взгляды на многие вещи, кажущиеся незыблемыми и абсолютными. Нина открыла в нем чувство сострадания к врагу, заставила увидеть в них таких же людей, как и он сам, задаться вопросом, а имеет ли он право так легко отнять жизнь человека, и, вообще, нужно ли это ему. Было ли это влияние Нины, или же неизбежное последствие его возраста? Абель часто говорил, что с годами Эрик все больше начнет задумываться о смысле жизни, о результате своих поступков, и неотвратимо подойдет к выводу, к которому приходит любой человек, стоящий на пороге смерти. Он будет сожалеть обо всем: о том, что сделал, и что не сделал.

И Эрик боялся нового себя, потому что не пристало наркобарону быть щадящим слизнем, преисполненным состраданием к людям. Такие в этом бизнесе не живут, они слишком слабы. Он знает это по себе, ведь так он и сметал прошлых стариков – их рука с пистолетом вдруг начинала дрожать. Эрик боялся оказаться на их месте. А потому он бежал от непривычных мыслей, бежал от собственной слабости и бежал от Нины. Он ненавидел себя за это, и что самое худшее – никак не мог это скрыть от нее.

– Я еду в клуб. Ты едешь? – спросил Эрик.

Самый сухой вопрос за сегодня. Его можно было задать множеством других разных способов: «Хочешь поехать со мной в клуб?», «А не желаешь ли снова повеселиться в клубе?», «Может, хочешь снова повидать Мию?». Но нет. Спросил, как отрезал.

Как пожелаешь, Эрик. Если хочешь отдалиться от нее, валяй, Нина и слова не скажет. Ты ведь весь такой самоуверенный, всегда знаешь, что делать и как поступить. Она будет играть в те правила, что ты сам напишешь, и даже слова не скажет против. Потому что она не может тебя потерять. Потому что ты нужен ей даже больше, чем она тебе.

– Я, пожалуй, останусь дома, – тихо ответила Нина.

Труба запачкала ее кожаные перчатки чем-то липким. Но Нине было все равно. Сейчас ей хотелось одного: заглянуть в волшебный глаз и изменить мир вокруг.

***

Когда в последний раз он приходил к себе домой, и находил там незнакомых людей да еще с винтовками в руках? Кажется, около десяти лет назад. Но тогда были абсолютно неуправляемые времена, страна словно пребывала на пороховой бочке и грозилась взорваться в любую минуту. Дележ территорий между крупнейшими наркодилерами породил целое наводнение из преступлений разных тяжестей. Людей похищали, пытали, убивали целыми кланами и семьями. Город в буквальном смысле горел от постоянных налетов и огнестрельных атак, бороться с которыми полиция была не в силах, точно с неконтролируемым природным катаклизмом. Люди, словно сорвавшиеся с цепи и изголодавшиеся по свежей крови хищники, истребляли друг друга безо всякой жалости и вменяемости. Ничто не могло положить этому конец, пока на горизонте не засиял настоящий достойный лидер и не положил конец бесконечной бойне.

Это был Эрик Манн со своей непотопляемой компанией из Роберта, Рудольфа, Дэсмонда и Марка. Но он не был кем-то вроде миссии, он был таким же завоевателем, как и остальные, и привел с собой армию. Более дисциплинированную, более сильную и более преданную. Он смог внести в хаос логику и установить порядок, распределив территорию ровно так, какой она сохранилась до наших дней. Он выделил сильнейших и мудрейших и разделил между ними пищу со стола, но это не означает, что он был милосерден. Всех несогласных с ним он подавил силой, и они до сих пор скреблись о фундамент его крепости, поверженные, ослабленные и снова изголодавшиеся по крови.

Виктор помнит, как он спасался во время штурма особняка своего босса Горана Деяна, в котором имел неудачу находится в тот момент. Кошмары о той ночи снятся ему до сих пор, и он по-прежнему не может противостоять убийцам даже в собственном сне. В ту ночь он словно очутился посреди самой настоящей войны: стены разбивались в пыль от гранат, свистящие пули градом обрушились на всех, кто был в доме и валил всех без разбора: бойцов, слуг, семью Горана. Налетчики убили даже детей, а их там было немало, потому что Горан свято блюл семейные ценности, а потому в особняке жили, по меньшей мере, семеро несовершеннолетних детей: его собственные, его сестры и брата. У Виктора до сих пор стоит перед глазами картина того, как пуля сражает пятилетнего Любомира прямо в висок.

Таков был этот мир: безжалостный, бескомпромиссный и просто страшный, в самом настоящем понимании этого слова. Виктор помнит, как в тот момент его впервые охватило ощущение того, что мы потеряли этот мир, он стал беспросветным от наших чудовищных злодеяний, мы наполнили его грехом смерти и отмыться от него невозможно. Виктор впервые молил бога наслать на человечество потоп.