Избранник Небес - Алек Кадеш Страница 3

Еврейской аристократии необходимо было как можно быстрее склонить на свою сторону раввинов и старейшин, чтобы община впоследствии не обвинила их в измене и не прокляла. Когда миньян ^[10] объявлял проклятие вероотступникам, то все те, на кого оно обрушивалось, в течение года умирали либо от несчастного случая, либо от рук грабителей, либо от неизвестных болезней. Такая перспектива, конечно же, пугала знать. Они хотели перейти в христианство без лишнего шума, с молчаливого согласия главного раввина и старейшин, в обмен на обещание поддерживать синагогу деньгами. Однако, пока главным раввином оставался праведник Элазар, все их намерения были попросту неосуществимы. У власть имущих толстосумов не оставалось другого выбора, кроме как поставить на эту должность своего покладистого человека.

Понимая, что нужно форсировать события, пока основная масса простолюдинов не пришла в себя от временного затмения сознания, ювелир вытер лоб белым платком, подав условный знак подстрекателям, только вчера прибывшим в город из иудейской общины Каира под видом богатых торговцев золотом и драгоценными камнями.

— Послушайте, люди, давайте выведем их на чистую воду! Почему вы должны страдать из-за их упрямства? В Каире султан относится к раввинам с большим почтением, чем к своим подданным, и если бы в наших детей там бросали на улице камнями, он бы приказал отрубить мерзавцам головы! — выкрикнул один из них заученный текст.

Озабоченное выражение лица убеленного сединою ребе Элазара сразу сменилось на встревоженное.

— Что будем делать? — как можно тише, чтобы никто, кроме раввинов и нескольких старейшин, его не услышал, спросил он.

— Я предлагаю закончить на этом службу и распустить людей по домам. Помолимся Господу, а поутру соберем всех старейшин и объявим трехдневный пост. Всевышний непременно услышит, как вопиет к нему народ, — высказал свое мнение высокий, худощавый ребе Шимон.

— О чем это вы там шепчетесь? Не теряйте попусту время и признайтесь людям, что вы так же далеки от Бога, как звезды небесные от нас! — снова выкрикнул ростовщик.

Затем, словно предугадывая итог их совещания, он добавил:

— Мы уйдем отсюда только тогда, когда выберем себе новых учителей — истинных пастырей своего народа, или докажите вы, что таковыми являетесь, укрепите нашу веру!

— Наш великий учитель Рамбам говорил, что вера должна быть основана на истине, а не на чудесных явлениях, которые могут быть обманчивыми, — ответил ему Йосеф словами Маймонида. ^[11]

Подстрекатели с последних рядов еще громче принялись выкрикивать незаслуженные оскорбления.

— Нет, одними уговорами нам их не успокоить, все это было заранее хорошо спланировано, — сказал Элазар уставшим и надломленным старческим голосом, оперевшись на свой посох главного раввина, украшенный золотом и драгоценными камнями.

Йосеф вспоминал все, чему обучил его Абулафия и чему обучился он сам, изучая труды иудейских и исламских мистиков, однако ничего подходящего на ум не приходило, поскольку публичная демонстрация чудес никогда не приветствовалась раввинами и мудрецами. Да и совершали их крайне редко и только с назидательной целью, а не для доказательства «приближенности» ко Всесильному. Вдруг взгляд молодого раввина остановился на сверкающем посохе. Ему пришла в голову идея, реализация которой позволила бы, на его взгляд, достойно выйти из крайне неприятной ситуации.

Стараясь не привлекать к себе внимание, он развернулся к прихожанам спиной и шепотом обратился к Элазару:

— Позвольте мне, учитель! Я сделаю так, что ваш посох расцветет так же, как и посох Аарона, и мы успокоим народ. Я прочитаю текст из книги, которую передал мне ангел, и чудо произойдет прямо на наших глазах! Разве возможно придумать для них лучшее доказательство?

Пока Элазар, не веря своим ушам, пытался определить по глазам Йосефа пьян он или курил опиум, который был популярен у арабов, Шимон осуждающе посмотрел на молодого раввина и с нескрываемой иронией в голосе сказал:

— Да он перегрелся на солнце, и это немудрено! Такой жары, как этой весною, давно уже не было.

— Если бы я не был уверен в том, что говорю, то и не открывал бы зря рот! — возразил Йосеф.

— Он просто бредит, что за чушь он несет! Все мы знаем, что посох Аарона расцвел не по воле человека, а по воле Всевышнего! Поэтому с вашим посохом ничего и не может произойти, и мы только опозоримся! — уже с нескрываемым раздражением возмутился Шимон.

Убедившись, что Йосеф находится в ясном рассудке, Элазар с облегчением вздохнул. Он хорошо знал его с детских лет и понимал, что раз великий мистик Абулафия выбрал именно его среди десятков других раввинов, чтобы передать ему тайну скрытого от всех Имени Всевышнего и вместе с ним секрет метода восхождения к Небесным Чертогам, о котором ходили легенды, — значит, он действительно обладал сверхъестественными способностями и был достоин этого. Вне всяких сомнений, Йосеф должен был стать преемником Элазара и занять должность главного раввина после его смерти. Учитывая преклонный возраст Элазара, такое решение уже было принято старейшинами, однако, в силу традиции, оно держалось в строжайшей тайне, чтобы не навлечь на кандидата беду.

— Не уверен, что понимаю смысл твоих слов. Что ты имел в виду, когда говорил об ангеле, передавшем тебе книгу? — вежливо спросил Элазар, не обращая внимания на разгоревшийся в зале спор, в который вступили старейшины с подстрекателями из Каирской общины.

Громкие голоса «приземлили» Йосефа, и только сейчас он понял, что из-за этой идеи превратить посох в дерево он действительно выглядел в глазах главного раввина человеком, потерявшим рассудок, и Элазар теперь ждал от него хоть каких-то вразумительных объяснений:

— Многие ночи напролет я пытался достичь совершенства в чтении таблиц Абулафии, составленных из комбинаций букв святых Божьих имен. И однажды у меня все получилось. Я почувствовал, как Божественный свет подхватил мой дух и начал стремительно возносить к Меркаве. ^[12]

— Восхождения на Небеса при жизни удостаивались лишь великие праведники. Разве может Йосеф сравниться с ними? Да он кроме как выгнать перепуганного демона из сумасшедшей старухи ничего больше и не умеет, — начал дерзить Шимон.