У судьбы две руки - Наталья Калинина Страница 3

— Не обидели, сделали комплимент, — рассмеялась Алина, надеясь на то, что ее смех прозвучит непринужденно. Мужчина подал ей руку, помогая встать. А когда она поднялась на ноги, задержал ее ладонь в своей.

— Может, вас проводить? — спросил он, окинув ее коротким, но оценивающим взглядом.

— Спасибо, но я себя хорошо чувствую, — повторила Алина, улыбкой смягчая отказ.

— Пригласил бы вас в кафе, раз вы не завтракали. Но вы же и от завтрака откажетесь? — без всякой надежды спросил он.

— Сегодня откажусь. Тороплюсь. Но в другой день — почему бы и нет?

— Завтра? На этом месте, в десять утра.

— Хорошо, — кивнула Алина. Особых планов у нее не было. Так почему бы и не позавтракать в обществе любезного и симпатичного незнакомца.

— Тогда до завтра! — обрадовался он.

Алина кивнула и торопливо извинилась:

— Простите, мне в самом деле пора. Спасибо вам за беспокойство и помощь!

Она сбежала от него, наверное, излишне торопливо. И когда уже отошла на приличное расстояние, спохватилась, что так и не спросила имени своего спасителя. Это «знакомство» без имен странным образом подняло ей настроение. И пусть Алина по-прежнему чувствовала сильную слабость, вместо того чтобы бороться, как случалось раньше, с тревогой, вызванной видением, она улыбалась.

Старик Кириллов хлеб принял с благодарностью, но от чая, который девушка предложила ему приготовить, отказался. Более того, вежливо, но твердо дал Алине понять, что хочет остаться в одиночестве. Хотя обычно ее обществу бывал рад. Девушка не обиделась — мало ли какие у старика могут быть на то причины? Может, он хочет отдохнуть. Но когда она уже выходила из комнаты, сосед окликнул ее:

— Алиночка, не забудь сегодня закрыть хорошо все двери и окна.

Она оглянулась и удивленно спросила:

— Почему?

— Буря будет, — буркнул Кириллов недовольно, чем вызвал у Алины воспоминания месячной давности. Она только приехала в поселок и занималась разбором коробок, когда к ней постучался сосед. «Закройте этой ночью все окна. Буря будет», — сказал старик, прежде чем успел представиться. И буря действительно тогда случилась. За окном завывал ветер, о стекла бились ветви и царапали с пугающим скрежетом жестяной подоконник, собаки в ту ночь скулили и выли так, что сердце леденело от ужаса. Если ожидается похожая буря, неудивительно, что местные жители торопятся предупредить об этом новую жительницу. Только вот связано ли ожидаемое ненастье с полнолунием, о котором упомянула продавщица?

— И это, шторы поплотней задерни, не высовывайся, — добавил старик и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Алине ничего не оставалось, как покинуть его дом.

* * *

Машину пришлось оставить у подножия мыса и подниматься по узкой тропе пешком. И хоть гора была пологой, это восхождение каждый раз давалось Герману нелегко, а сегодня и вовсе показалось мучительным. Нога еще с утра давала о себе знать ноющей болью, а к ночи разболелась так, что и по дому ходить сложно. Что уж говорить о таком восхождении! Но отменить поездку Герман не мог. И теперь поднимался, стиснув зубы и сильнее, чем обычно, налегая на трость. Ее наконечник глубоко врезался в не просохшую после недавних дождей землю, оставляя вмятины-пятаки, затвердевшие слепки которых еще долго будут напоминать о нем. Герман старался не думать о том, что ему еще предстоит подъем по винтовой лестнице маяка, и, чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей, обратил все внимание в слух. В обманчиво-вкрадчивом шепоте моря он различал басовитые ноты поднимающегося из глубин гнева. А может, просто так казалось из-за надвигающейся ночи. Какое отношение имеет море к тому, что вот-вот случится? Никакого.

Дойдя до смотровой площадки, Герман остановился, но не для того, чтобы дать ноге отдохнуть, а, как обычно, полюбоваться видом. В этой части мыс нависал над морем, небольшой пляж, который так любили туристы в сезон, становился невидим, и поэтому легко можно было вообразить себя на носу гигантского лайнера. Герман не раз наблюдал, как люди, подойдя к перилам, огораживающим край площадки, раскидывали в стороны руки, словно в культовой сцене «Титаника». В такие моменты он невольно усмехался и обещал себе как-нибудь закачать на телефон саундтрэк из фильма, чтобы затем над кем-нибудь подшутить. Вид морской глади, сливающейся вдали с небом, обычно наполнял его умиротворением, но в этот вечер ни шорох плещущихся у каменного пьедестала волн, ни червонно-золотой диск солнца, краем уже окунувшийся в темные воды, ни зефирные облака не вызвали в душе покоя. Герман оббил о край перил налипшую на кончик трости грязь и продолжил путь.

Захар словно почувствовал приближение гостя и, покинув свой «капитанский мостик» — маячную комнату, вышел навстречу. Герман с облегчением вздохнул: можно будет переговорить снаружи и избежать подъема по винтовой лесенке. Он махнул зажатым в свободной руке пакетом, приветствуя пожилого мужчину. На фоне каменной громады маяка смотритель казался игрушечной фигуркой.

— Ну, здравствуй, здравствуй, — заулыбался в седые усы Захар и раскинул руки, желая обнять гостя.

— Ты будто знал, что я приеду.

— Ну а как иначе?

Они крепко обнялись, и Герман, как случалось всегда, на короткий момент ощутил желанный покой. Когда старик разжал руки и отступил на шаг, Герман протянул хозяину маяка пакет с гостинцами — шоколадными конфетами, чаем, пряниками и коробкой с зефиром. Захар очень любил сладкое.

— Балуешь меня, — проворчал, не скрывая довольства, смотритель. — Идем? Чайник поставлю.

— Может, здесь поговорим?

— Торопишься? Или…

— Или, — усмехнулся Герман. — Не пытай уж подъемом. Хотя бы сегодня.

— В маяке изначально лифт задумывался, но что-то не сложилось, — пробормотал, словно оправдываясь, старик. — Ну, пойдем тогда в нашу говорильню.

«Говорильней» Захар называл небольшое бетонное строение за маяком без окон и проемом без двери, предназначенное для каких-то хозяйственных нужд. Смотритель как-то принес туда пару старых стульев и журнальный столик, на который водрузил керосиновую лампу. И безликое кубоподобное сооружение превратилось в своеобразную беседку.

Они прошли к сооружению по узкой дорожке, которую аккуратный Захар всегда содержал в чистоте и порядке. Высокому Герману пришлось пригнуться, когда он следом за хозяином входил в помещение, чтобы не задеть макушкой низкую притолоку.

— Может, принесу-таки нам чаю? — предложил смотритель.

— Нет, Захар, я тороплюсь. Хочу вернуться до темноты. Сегодня полнолуние.

— Мог бы остаться у меня, — проворчал старик.

— Не сегодня, — категорично отказался гость и без перехода произнес: — Я видел сегодня ее. Эту девчонку. Новенькую.

Старик тяжело вздохнул, словно на его плечи разом обрушился груз всех прожитых лет. А затем привстал и нагнулся через стол к гостю: