Взлет черного лебедя - Ли Кэрролл Страница 3

— Простите, — пробормотала я. — У меня…

— Искры? Нарушение зрительного восприятия? — спросил антиквар. Он упомянул о двух зрительных предвестниках приступа мигрени, которой я страдала с подросткового возраста.

— Да. Значит, вы мой товарищ по несчастью.

— Нас много, — ответил антиквар загадочно.

Что он имел в виду под словом «нас»? Определенно, он — чудной тип. Почему я просто не спросила, где ближайшая станция метро? Я, конечно же, не собиралась покупать шкатулку. Хотя, на самом деле, у меня появилось чувство, что она должна принадлежать мне. Какова вероятность встречи с предметом, изготовленным при помощи подарка моей матери? Причем именно в тот день, когда все остальное в моей жизни стало абсолютно безнадежным? Однако именно поэтому я не могла приобрести безделушку — при нынешнем безденежье я бы не пошла на легкомысленный и глупый поступок. Но… Я уже представляла, как полирую серебро до блеска… Я прикоснулась к крышке шкатулки кончиком пальца, воображая, что благородный металл очистился от слоя грязи и патины… и с изумлением увидела, что выгравированные линии засияли голубым светом. Я присмотрелась, а они подернулись рябью, качнулись и уплыли из-под моего пальца… будто мое прикосновение уподобилось камню, потревожившему поверхность водоема.

Я вздрогнула. Орнамент застыл и потускнел. Я подняла голову: антиквар впился в шкатулку взглядом. Затем он медленно взглянул на меня, и глаза у него засверкали тем же неугасимым светом. Я опять испугалась — не сделала ли я чего-то дурного? Вдруг я повредила его товар? Но вместо того, чтобы забрать шкатулку, антиквар подтолкнул ее ко мне.

— У меня к вам предложение, — произнес он.

— Что? — выдавила я, напуганная.

— Мне хотелось бы с вами обменяться.

Он указал на пластину, а потом — на мой перстень. Его руки заметно тряслись. Когда я вошла в магазин, он без всякой дрожи сжимал тонкие инструменты часовщика, а теперь его пальцы трепетали, как крылья мотылька.

— Простите, — выдохнула я, опасаясь разволновать старика еще сильнее, — я не понимаю. У меня ведь ничего нет…

— Я хочу обменяться на ваши услуги.

Антиквар стиснул кулаки и раздвинул губы в учтивой улыбке.

— Какие же? — спросила я с опаской и внезапно осознала, насколько я одинока в маленьком магазинчике на безлюдной улице. Входная дверь была закрыта, и тяжелая пелена дождя отгораживала нас от остального мира, как занавес из кольчуги. Наверное, старик был сумасшедшим. Вот и руки он заламывал так, словно боялся, что они улетят от него.

— Ваши услуги по отливке. Вы выполняете дивные работы в «Cygnet Designs»… и металлические скульптуры вы тоже изготавливаете, верно? В прошлом году у вас была выставка в Челси… Я искал кого-нибудь вроде вас. Работа крайне деликатная… — Хозяин магазина вновь уставился на свое сокровище.

Я обратила внимание на две вещи: к шкатулке старик не прикоснулся, а ногти у него оказались такого же янтарного оттенка, как глаза.

— Она запечатана по всему периметру.

Теперь я догадалась, что он имеет в виду. Вдоль щелочки между крышкой и основанием тянулась узкая полоска металла, который, в отличие от серебра, не почернел. Он блестел, как расплавленная ртуть. Кто-то заплавил шкатулку наглухо и запечатал клеймом — ларчик представлял собой письмо, и распечатать его мог лишь истинный адресат. А у меня как раз и имелась идентичная печатка.

— Странно…

— Да, и неудобно. Как мне продать ее потенциальному покупателю? Если вы ее откроете, я отдам вам печатку и заплачу тысячу долларов.

— По-моему, как-то уж слишком…

— Совсем немного за вашу ювелирную работу. Мне повезло, что я познакомился с таким умелым художником, как вы… к тому же, я верю, что вас сегодня сюда привело провидение. Кто мы такие, чтобы отказываться от возможностей, предлагаемых нам судьбой?

Верно, кто мы такие? Да еще после тяжких утренних финансовых откровений… Почему бы мне не принять единственный подарок, который фортуна приготовила для меня именно сегодня? Конечно, сумма в тысячу долларов моих проблем не решит. Но разве я имею право отказываться от лишнего дохода?

— Хорошо, — согласилась я. — Договорились. Я открою ее вечером, а завтра утром верну вам.

Антиквар взял с прилавка шкатулку, стоявшую на лоскуте бархата… точнее, на мешочке для ювелирных изделий. Когда старик протянул мне вещицу, мне почудилось, что внутри ее что-то шевельнулось. Это был тихий шелест — вроде шуршания осенней опавшей листвы.

— Мне нужно также получить бумаги, которые лежат внутри, — заявил хозяин лавки, как только я взяла ларчик. Он оказался тяжелее, чем я предполагала. Я опустила глаза, и линии на крышке опять пришли в движение. Наверное, какая-то хитрость орнамента — оптический обман. На этот раз отметины не расходились кругами. Они вздымались и опускались, как волны в океане, гонимые к берегу силой притяжения луны. На миг комната наполнилась прерывистым дыханием негромкого прибоя. Я мотнула головой, чтобы прогнать иллюзию, а затем, пока старик не передумал насчет сделки со мной, быстро сунула шкатулку в синий бархатный мешочек и убрала в свою вместительную сумку. Моя подружка Бекки называет ее «сумкой Мэри Поппинс». Я поблагодарила антиквара и вышла из магазина под дождь.

Стоило мне ступить на тротуар, как к обочине подъехало такси. Огонек, возвещавший о том, что машина свободна, горел сквозь туман, будто маяк. Забыв о собственной клятве насчет строгой экономии, я остановила автомобиль и забралась на заднее сиденье. Назвав шоферу домашний адрес, я закрыла глаза. Может, я избавлюсь от зрительных иллюзий, сопутствовавших приступу мигрени? Лишь когда такси остановилось перед таунхаусом, я поняла, что не знаю ни имени антиквара, ни адреса магазинчика. Я ведь даже не удосужилась посмотреть, на какой улице он расположен. Как же мне вернуть шкатулку после того, как я ее открою?