Властелин страны кошмаров - Стивен Галлахер Страница 3

В ответ все только пожали плечами.

— Как насчет новой формулы ЭПЛ? — сказала Мишлен.

Джонни взглянул на нее:

— Что такое ЭПЛ?

Так назывался новый препарат. Мишлен проводила с ним опыты больше шести недель.

— Это стимулятор, — сказала она. — Его формула отличается от адреналина, но по некоторым характеристикам есть сходство. Взгляни на него. Хуже не будет.

Все посмотрели на англичанина, в свете операционных ламп бледного как смерть.

— Неси, — сказал Джонни.

Она помчалась в свою лабораторию, схватила два пузырька с ЭПЛ и самую длинную и прочную иглу для шприца, какую нашла. На обратном пути в конце коридора, ведущего к операционной, она заметила Бруно. Похоже, он слонялся там, пытаясь выяснить, что же происходит, но не испытывая желания подойти поближе. Когда он увидел ее, его сдуло, словно привидение.

Все расступились, пропуская ее. Никаких изменений на операционном столе не произошло. Немногое из того, что она узнала про ЭПЛ за шесть недель опытов, можно было применить к представителю рода человеческого. Так что они здорово рисковали.

Она сказала, обращаясь к Джонни:

— Если это поможет, все будет отлично. А если нет и кто-то заметит место прокола, что тогда?

— Попробуй замаскировать его, — сказал Джонни, — найди веснушку какую-нибудь или родинку.

С минуту она разглядывала кожу англичанина, потом сказала:

— Веснушек нет. Я сделаю прокол через сосок.

Даже Джонни не мог заставить себя глядеть на это.

Они бились над ним еще с полчаса, но было уже ясно, что они зря теряют время. Каждый успел поработать или у кислородного баллона, или массируя сердце. Прямая на мониторе ЭКГ изогнулась только раз, когда кто-то споткнулся о провод.

Наконец Джонни протянул руку и выключил операционные лампы.

— Я иду наверх звонить в Базель. Расскажу о наших сложностях, а там будет видно, что они решат.

— Разве не надо сообщить в полицию? — спросила Шантал.

— Нет, не думаю. Будем делать вид, что ничего не произошло, во всяком случае, до тех пор, пока нам не прикажут иначе. Все возвращаются к своей работе как ни в чем не бывало. Если спросят про учителя, вы ничего не знаете. Кто-нибудь, разыщите Бруно и втолкуйте ему, чтобы он это хорошенько усвоил. Я запру эту комнату, ключ оставлю у себя.

Один за другим они вышли в коридор, подавленные зрелищем смерти. Коридор проходил почти через все здание; в окна вместо стекол были вставлены полупрозрачные панели, которые пропускали только бледный, как бы размытый дождем свет. Мишлен смотрела, как Джонни запирает за ними дверь.

Англичанин лежал как прежде, руки и ноги свешивались со слишком маленького стола.

Мишлен прикрыла ему лицо лыжной курткой.

Джонни пропадал большую часть вечера и вернулся далеко за полночь. Из отдела «Специальных проектов» на полноприводном «мерседесе» прибыла команда, преодолевшая опасный подъем по разбитой колее. Они увезли Джонни и кое-что еще — тяжелый мешок. Рашель Жено и ее друзья уехали часа на два раньше. Похоже, никто из них не заметил отсутствия учителя; скорее всего англичанин был не самым заметным членом их компании.

У Бруно хватило здравого смысла держаться в сторонке. Он укрылся внизу, в загоне для собак, и, возможно, проводил время в раздумьях о будущем, задавая себе глубокомысленные вопросы типа: будет ли у него вообще какое-нибудь будущее, когда фирма с ним разберется.

Был почти час ночи, когда Мишлен обнаружила Джонни в комнате отдыха: вид у него был измученный, он тяжело рухнул на потертую старенькую софу. Джонни взглянул на нее. Глаза его были обведены черными кругами, но в них не было мрачного выражения «прощай надежда», которое она ожидала увидеть.

— Ну что, уладилось? — спросила она.

— Это длинная история. Утром я соберу совещание и все расскажу.

— Не забывай, это я воткнула иглу. Я хочу знать сейчас.

Он вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Он слишком выдохся, чтобы спорить.

— Мы отвезли его обратно в школу. Там человек пять или шесть сотрудников, больше никого. Мы дождались, пока экономка ушла, а остальные сели в школьный микроавтобус и уехали в Гштаад. Тогда мы вошли, раздели его и положили в кровать, зажгли настольную лампу и оставили рядом с ним раскрытую книгу, словом, создали видимость какого-то приступа во сне.

— А потом будет проведено вскрытие, у него найдут ЭПЛ. Может быть, даже найдут прокол в сердце и следы ожога. Что тогда?

— Мы подбросили наркотики на дно его бельевого ящика — гашиш, кокаин. Никто особенно не будет ломать голову над тем, откуда взялись следы ЭПЛ на хроматографе, если под рукой столько наркоты. Решат, что он принял это сам. В остальном нам остается положиться на случай. Ты хорошо сделала прокол. Мы стерли капельку крови, и больше ничего не проступило.

— И это все? Не будет заявления в полицию, не будет объяснений?

Джонни посмотрел в пол и потер щеку, словно она начала неметь.

— Формулировка из Базеля была такая: «Не будем выносить сор из избы». Но боюсь, что этим дело не кончится.

— В каком смысле? — осторожно спросила Мишлен.

— Похоже, будет внутреннее расследование, сотрудников перебросят на другую работу, а центр могут вообще закрыть.

Такая перспектива казалась Джонни не слишком заманчивой. Скорее всего ответственность за несчастный случай придется нести ему как начальнику объекта, несмотря на то, что это Бруно так мастерски владеет электрической дубинкой. Куда бы он ни двинулся отныне, его путь пойдет под уклон. Впервые за время их знакомства Мишлен сочувственно похлопала его по руке. Он рассеянно сжал ее руку в ответ.

Но Мишлен вряд ли заметила это пожатие. Отныне Джонни Тостевин был для нее конченым человеком и посочувствовала она ему чисто рефлекторно.

Мишлен уже начала обдумывать планы на будущее.

А в это время на окраине одного из самых модных швейцарских курортов микроавтобус «фольксваген» по скрипящему снегу подрулил к знаку «Стоп» на повороте перед пустующим зданием школы. Дверцы машины открылись, из нее вылезли трое парней, головы которых приятно гудели в результате хорошо проведенного времени и импортного пива.

— Глядите, Джимбо вернулся, — сказал один из них.

Двое других подняли головы туда, где под карнизом светилось единственное окно.

— Пойдем узнаем, чего он добился от принцессы, — сказал другой, и, нагруженные банками «Стеллы Артуа», спотыкаясь, они двинулись в дом.

Поначалу их было четверо, но Дитер, молодой выпускник-математик из Майнца, ухитрился выдать себя за лыжного инструктора, и две юные американки взяли его с собой на какую-то вечеринку. Вторым был недоучившийся физик из Австралии, двое других были новички, попавшие в международную школу через то же агентство, что и Джим Харпер. Среди них не было ни одного обладателя официального педагогического диплома, но они неплохо ладили с мальчиками и оценки в конце года всегда бывали хорошими.