Адский дом - Ричард Матесон Страница 29

Эдит с беспокойством посмотрела на него. Барретт понимал, что ей хочется верить ему, но случившееся все еще удерживает ее.

— А как же тогда следы зубов? — сказал он.

Она вздрогнула.

— Ты ведь подумала об этом, верно?

Эдит едва заметно улыбнулась.

— Ты, наверное, тоже экстрасенс.

Барретт усмехнулся.

— Вовсе нет. Это единственный пункт, насчет которого у тебя остаются сомнения.

— Разве это не доказательство?

— Для нее — да.

— Но ведь зубы были.

— Казалось, что были.

— Лайонел... — Казалось, Эдит в замешательстве. — Ты хочешь сказать, что это были не следы зубов?

— Следы действительно могли быть. Я лишь говорю, что, скорее всего, они были оставлены не Дэниэлом Беласко.

Эдит состроила гримасу.

— Что же, она сама себя укусила?

— Возможно, не впрямую, хотя я не могу исключить и этой возможности. Впрочем, более вероятно, они подпадают под категорию стигматов.

Эдит лишь молча покачала головой, не находя слов.

— Случались и более странные вещи. — Барретт поколебался, но продолжил: — Я никогда не рассказывал тебе, что случилось с Мартином Ратером. Если припомнишь, я лишь говорил, что на одном сеансе он получил травму. А случилось вот что: ему чуть было не отсекло детородный орган. Он сделал это сам в момент истерии. Однако до сих пор пребывает в убеждении, что его пытались кастрировать «потусторонние силы». — Он угрюмо улыбнулся. — Не сравнить с несколькими небольшими укусами на женской груди — хотя, не сомневаюсь, она действительно испытала сильную боль.

— Но ты, — Эдит сделала слабый неопределенный жест, — не веришь ни во что такое.

— Ни во что.

Она вздохнула, словно сдаваясь.

— Тогда что же происходит?

— Что должно произойти — сегодня утром должен прибыть мой аппарат, и к завтрашнему дню я закончу, если можно так выразиться, курс лечения Адского дома чисто научными средствами.

Они оглянулись, заслышав шаги: в зал вошел Фишер, облаченный в свой обычный бушлат, но на сей раз заляпанный грязью. Ничего не сказав, он сел за стол, налил себе кофе и закурил.

— Делосделано? — спросил Барретт с еле уловимой насмешкой в голосе.

Фишер посмотрел на него, потом поднял серебряную крышку с блюда с ветчиной и яйцами, осмотрел содержимое и положил крышку на место.

— А мисс Таннер что, не завтракает? — поинтересовался Барретт.

Фишер покачал головой и отхлебнул кофе. Барретт наблюдал за ним. Этого человека явно что-то тяготило. Он никогда серьезно не задумывался об этом, но ведь Фишеру, для того чтобы вернуться в этот дом после всего случившегося, наверняка потребовалось огромное усилие воли.

— Мистер Фишер, — окликнул его Барретт.

Тот поднял глаза.

— Вчера вечером я не ответил мисс Таннер, потому что испытывал боль и... Ну, говоря честно, и злился на нее. Но думаю, она была права, когда предложила вам уехать.

Фишер холодно посмотрел на него.

— Пожалуйста, не сочтите это обидным. Я просто думаю, что для вашего же блага вам было бы разумно уехать.

Фишер горько улыбнулся.

— Спасибо.

Барретт положил на стол салфетку.

— Что ж, я выразил свое мнение. Разумеется, решать вам. — Он вынул из кармана часы и поднял крышку. Засунув их обратно, он заметил, что Эдит не смотрит на Фишера. — Может быть, следовало бы отнести мисс Таннер что-нибудь поесть.

— Сейчас она хочет побыть одна, — сказал Фишер.

Барретт кивнул и встал, вздрогнув, когда оперся на обожженную ногу.

— Дорогая, — позвал он.

Эдит кивнула и со слабой улыбкой тоже встала.

— Сегодня он, кажется, как-то особенно напряжен, — заметил Барретт, идя через зал.

— М-м-м.

Он посмотрел на нее.

— И ты тоже.

— Это все дом.

— Конечно. — Барретт улыбнулся. — Подождем до завтра. Ты увидишь, как все переменится.

Раздался стук в дверь, и он с веселой улыбкой оглянулся.

— А вот и мой аппарат.

* * *

8 ч. 31 мин.

«И вот это разбитое тело избавилось от духа, который уже никогда не вернется в него. Это тело выполнило свое предназначение и больше не может служить своей цели. Земля земле, прах праху, пыль пыли. Аминь».

Она уже трижды произнесла слова заупокойной молитвы — первый раз, когда Фишер положил тело Дэниэла Беласко для упокоения, и еще два раза, вернувшись к себе в комнату. Теперь его душа сможет обрести покой.

Снаружи стоял злой мороз, земля затвердела, как железо, и Фишеру пришлось отказаться от попыток вырыть яму. Они обследовали область вокруг дома и, найдя углубление в земле, положили тело туда и завалили листьями и камнями. Потом Флоренс прочла заупокойную молитву, и вдвоем они постояли у этого подобия могилы, склонив голову и закрыв глаза.

Флоренс улыбнулась. Она позаботилась, чтобы Дэниэла как можно скорее похоронили подобающим образом. Теперь важно, чтобы он покинул этот дом.

Она вынула из кармана джемпера кольцо Дэниэла и, сжав пальцами, подержала его на ладони.

Тут же возникли образы. Она увидела его: черноволосый, красивый, с властными манерами, однако под внешним высокомерием беззащитный, как ребенок. Она увидела, как он смеется за столом в обеденном зале, потом кружится в вальсе с красивой молодой женщиной. И в его улыбке она могла разглядеть лишь нежность.

Видение померкло, сменившись новым. Дэниэл в театре смотрит представление, его лицо напряжено, глаза блестят. Флоренс напряглась. Это не то, чего он хочет, но он молод и впечатлителен. Все растлевающее доступно. Она увидела, как он, качаясь, идет по коридору под руку с пьяной женщиной. Увидела его в этой самой комнате, как он, невзирая ни на что, пытается найти смысл красоты в половом акте.

Разложение усугублялось. Пьянство. Безысходность. Недолгий побег, потом бессильное возвращение в Адский дом, чтобы уже никогда отсюда не вырваться. Флоренс поморщилась. Она увидела его в большом зале, как он голый сидит за огромным круглым столом и жадно взирает на происходящее вокруг. Увидела, как он загоняет в руку иглу, как он изливает половое влечение, и от этого затрепетала в темноте. И все же всегда за маской — лицом, сотворенным Адским домом, — скрывался мальчик, желающий убежать, но не способный это сделать, жаждущий любви, но находящий только разнузданный разврат.

Она затаила дыхание, увидев, как он подходит к отцу. Лица Эмерика Беласко было не рассмотреть, его фигура стояла в тени, огромная, угрожающая. Флоренс зашевелила губами в молитве, крепко сжав в руке кольцо. Тени начали сжиматься, и через мгновение она увидела его. Что-то холодное начало наполнять ее грудь, и видение поблекло. Флоренс застонала. Нельзя терять его! Усилием воли она погрузилась глубже. Если бы только рассмотреть его отца, понять его. На лбу ее выступил пот. Она ощутила, как в животе зашевелилась змея, холодная и мокрая.