Ужасы и кошмары - Альбина Нури Страница 29

Несчастный безумец посмотрел на священника.

– Разве я не сказал? Страж. Он преследует того, кто коснулся монеты. Преследует до самой смерти и рассказывает о муках, которые ждут после.

Алексей затравленно поглядел вбок и что-то пробормотал.

– Здесь никого нет, только вы и я. Поверьте.

– Вы его просто не видите. Ему нужен я, а не вы. Страж пришел не за вами. Возможно, он вас тоже не замечает, как и вы его.

Повисла пауза, а потом священник сказал, стараясь, чтобы его слова звучали как можно мягче:

– Послушайте, я понимаю, вам плохо. Вы в ужасе, кажется, никто не может вам помочь, но…

– А вы? – с надеждой спросил Алексей. – Вы сможете? Есть же, наверное, молитвы против демонов или еще что-то?

Отец Владимир сцепил руки в замок.

– Я полагаю, вам нужна помощь иного рода. Мой друг очень хороший доктор и…

Алексей вскочил так стремительно, что стул с грохотом отъехал в сторону и свалился кверху ножками.

– Вы что, глухой? – проорал он. – Мне не нужен доктор! Я не болен! Мне нужен священник, специалист по духовным делам, поэтому я к вам и обратился! Если вы не верите моим словам, не верите в темные силы, если вы такой весь из себя рациональный материалист, то и в Бога вы тоже не верите! Зачем тогда нацепили на себя эту хламиду и сидите тут с постным видом? Какое имеете право читать проповеди наивным дуракам, которые жгут свечки перед образами?

– Успокойтесь, прошу вас, – проговорил священник, слегка напуганный этой вспышкой гнева, но старающийся не подать виду. – Присядьте.

Тяжело дыша, Алексей поднял упавший стул, придвинул его к столу и снова сел.

– Давайте попробуем еще раз. Что это за монета?

– Теперь-то я про нее больше знаю. Знал бы, так и…. Надо, надо было выяснить все раньше, но я бегло просмотрел дедовы бумаги, не вчитывался. Да там толком не было ничего, это я уж потом разузнал. С другой стороны, кто в такое поверит? Вы же вот не верите.

– Расскажите, что вы там вычитали? – поспешно проговорил священник, стараясь уйти от скользких вопросов, касающихся веры.

– Эта монета называется «Искушение нечестивых». Металл, из которого она отлита, неизвестен, это не золото, не серебро, не медь.

Алексей сунул руку в карман и вытащил небольшую металлическую коробочку. Открыл ее и достал монету – маленькую, серую, неприглядную на вид. Показал отцу Владимиру и снова спрятал.

– Ее нельзя просто найти, можно лишь добыть, причем совершив для этого что-то… что-то плохое. Вроде как хорошему человеку она никогда не попадет в руки, ведь он не пойдет на дурное дело, понимаете?

Священник неуверенно кивнул.

– Откуда она взялась, куда пропадает и откуда опять появляется, сказать трудно. Считается, что первый владелец украл ее у святого Домнина Салунского. Вы, наверное, лучше меня знаете, кто это.

Священник, к стыду своему, помнил лишь, что это греческий святой раннехристианской эпохи, поэтому промычал что-то неопределенное.

– Языческий царь велел выгнать его из города в поле, отрубить ноги по колено и оставить в одиночестве. Тот истекал кровью семь дней, не ел, не пил, мучился страшно. И вот некий человек, увидев умирающего, вместо того, чтобы помочь, хотя бы дать воды, обокрал Домнина, забрав ту самую монету. – Алексей хмыкнул. – Не знаю, откуда она у Домнина. Но факт в том, что и все последующие владельцы обретали монету ужасными способами: убивали, обыскивали висельников, один даже вырезал из чрева младенца. Монета пропадает на целые десятилетия, даже века, потом выныривает где-то, искушая очередного глупца. Вроде меня.

– А дальше?

– Вы не понимаете? Стоит коснуться монеты, как является Страж, адское чудовище, не живой и не мертвый, ходячий кошмар. Он становится твоей тенью, присасывается, как пиявка. Дед устоял, его отец тоже. А я нет.

Страдалец горестно прикрыл глаза. Священнику было его жаль.

– Может, вернуть монету на место? Прикопать в могилу? Если хотите, сходим вместе прямо сейчас. Монета при вас, кладбище рядом.

Алексей невесело усмехнулся.

– Думаете, я не пробовал? Но дело в том, что, когда я пришел туда меньше чем через сутки, на могиле не было ни малейшего следа от моих раскопок. Она была нетронутая! Как до того момента, пока я там все не расковырял.

– Возможно, сторож прибрался.

– Нет, – отрезал Алексей. – Я спрашивал. Если хотите, можете позвонить, вам скажут, что на кладбище не было случаев вандализма. Вы понимаете, что это означает?

Отец Владимир полагал, что да. Этот псих никогда ничего не выкапывал, приключение на погосте привиделось ему в наркотическом или алкогольном бреду. Однако он ответил вопросом на вопрос:

– А вы понимаете?

– Теперь я владелец монеты. Раньше она принадлежала моему предку. Он, видимо, был порядочной скотиной, раз она оказалась у него, но все же сумел каким-то образом спрятать ее, сделать так, чтобы другие не могли найти. А теперь монета моя, и я… – Алексей перегнулся через стол и прошептал: – Я пробовал от нее избавиться! Закопал на кладбище. Бросал в реку с моста. В колодец зашвырнул.

– И что?

– Она вернулась. Всякий раз возвращалась. Придя домой с кладбища, я обнаружил ее на столе в гостиной. Второй раз она очутилась у меня в кармане. А когда я забросил ее в реку, то… Стал задыхаться, кашлять и выхаркнул проклятую монету. Она была внутри, прямо в моей чертовой глотке! Мне не избавиться от монеты и Стража.

Проговорив это, Алексей прижал кулак ко рту.

«Что ты куришь, парень?» – пронеслось в голове у священника, а вслух он примирительно сказал:

– Послушайте, вы говорите, монету можно добыть нечестивым способом, совершить страшное преступление. Но ведь вы не так уж виноваты. Да, по вашим словам, осквернили могилу, но никому из живых не причинили вреда, никого не убили…

– В том-то и дело, что убил, – прошептал Алексей, и священник замер. – У деда было больное сердце, совсем слабое. Два инфаркта, возраст под восемьдесят. Мы в очередной раз поссорились. Мне необходимы были деньги, срочно. Жить негде и не на что. Ему мои нужды – сущие копейки, но он из принципа отказывался дать. Живи, мол, у меня, работу тебе найду. И все в таком духе. Потом про монету речь зашла, тут уж он вообще в ярость впал. А потом раз – плохо ему стало. Такое бывало уже. Надо было таблетку дать, скорую вызвать…

Алексей умолк, но говорить и не требовалось. Ясно, что он намеренно не дал старику лекарство, не вызвал скорую. Или вызвал, когда было уже поздно. Не убил в привычном понимании, не зарезал, не застрелил, не задушил подушкой. Просто дал умереть. Стоял и смотрел, как дед синеет и задыхается. Радуясь потом, что стал свободным и богатым.

Когда дверь за Алексеем закрылась, отец Владимир посмотрел на часы. Восемь вечера, все планы коту под хвост. Помочь своему посетителю он, конечно, не сумел, да и чем поможешь? Голову в другом месте лечат, тут не церковь нужна. Все же ясно: совесть человека мучает (и поделом, надо сказать). Вот и напридумывал всякого.