Штурвал тьмы - Дуглас Престон Страница 28

— Ты опять сделала воду чересчур горячей! — Голос пожилой женщины звучал слишком громко для каюты. — А масла для ванны добавила очень мало.

Инга Ларссен, прилагая неимоверные усилия, помогала старухе, весившей вдвое больше, чем она сама, переодеться в ночное белье.

— Извините, мадам, — пробормотала девушка.

Наконец дряхлое тело, морщинистое, как бородка у петуха, скрылось под слоями шелка и хлопка. Но голос продолжал грозно отчитывать:

— И сколько раз тебе повторять? Увозя меня с обеда, ты опять повесила мою сумочку на правую сторону кресла. Она должна быть слева! Слева!

— Слушаюсь, мадам. — Вздрогнув от железной хватки иссохшей клешни на своем плече, Инга поспешно подала старухе ее трость. И тотчас получила ею болезненный удар по костяшкам пальцев. — Стой прямо, девочка! Хочешь, чтобы я опрокинулась?

— Нет, мадам, — ответила Инга, глядя в сторону. Похоже, когда она смотрела на свою работодательнцу, это лишь усиливало недовольство с ее стороны.

— Право, ты худшая из компаньонок, что я видела. А их на моем веку было предостаточно, могу тебя заверить. Если не будешь над собой работать, мне придется тебя рассчитать.

— Простите, мадам, если я делаю что-то не так, — ответила Инга.

Потребовалось не менее получаса, чтобы уложить женщину в постель, нужным образом приподнять ей ноги и подоткнуть под них одеяло, нанести лосьон на руки, быстро впитывающийся крем налицо, расчесать и подколоть волосы, а также хорошенько взбить подушки — именно так, как требуется.

— А теперь я не желаю слышать от тебя ни звука, — послышался каркаюший голос. — Ты знаешь, какого труда мне стоит заснуть.

— Хорошо, мадам.

— И оставь дверь открытой. Я сплю чутко, и ты можешь понадобиться мне в любой момент.

— Слушаюсь.

Стараясь ступать как можно тише и медленнее, Инга на цыпочках вышла из спальни в гостиную и заняла сторожевой пост на стуле, у двери. Именно здесь, в гостиной, она и спала, на кушетке. Старуха настаивала, чтобы постельные принадлежности Инги утром немедленно убирались, а вечером не раскладывались до поздней ночи. Похоже, ее вообще раздражало, что сопровождающей тоже приходится спать.

Девушка ждала, едва осмеливаясь дышать, тем временем как старая дама что-то раздраженно ворчала и бормотала. Постепенно звуки в спальне стихли. Выпрямившись на стуле, Инга прислушивалась, пока, как обычно, не раздался громкий храп; несмотря на слова о чутком сне, старая карга спала крепчайшим образом и никогда не просыпалась в течение ночи.

Тогда Инга очень осторожно встала со стула и крадучись прошла мимо открытой двери спальни. Храп не ослабевал.

По дороге к входной двери девушка на секунду задержалась около зеркала, чтобы кинуть на себя беглый взгляд. Из зеркала на нее взглянула серьезная молодая женщина с прямыми светлыми волосами и грустными, почти испуганными глазами. Она торопливо провела рукой по волосам, затем осторожно отворила дверь и выскользнула в коридор.

Зашагав по нарядной ковровой дорожке, Ларссен почти тотчас почувствовала себя лучше. Будто темная мгла рассеялась под теплыми лучами солнца. По центральной лестнице Инга спустилась на более низкие уровни судна, где располагались общие зоны. Насколько же здесь было веселее, оживленнее, приветливее! Люди болтали, смеялись. Несколько мужчин улыбнулись ей, когда она проходила мимо ярких магазинов, кафе и баров. Будучи застенчивой и немного неловкой, Инга все же отличалась привлекательностью, тем характерным, скандинавским типом красоты.

Она батрачила на старуху вот уже два месяца, и это оказалось совсем не то, что рисовало воображение. Осиротев в раннем возрасте, Инга провела детство в приюте, выросла в монастырских школах. Когда настала пора искать работу, она через сотрудничавшее с монастырем агентство нанялась компаньонкой при богатой даме. Ее разговорный английский был безупречен, и школа снабдила свою выпускницу превосходными рекомендациями. За неимением жилья место компаньонки обеспечивало и кров, и стол. А кроме того, путешествуя с богатой леди, она получала возможность повидать большой мир, о котором столько мечтала.

Но реальность разительно отличалась от грез. Хозяйка критиковала каждый ее шаг; Инга не могла вспомнить ни единого слова похвалы. Когда старуха бодрствовала, то нуждалась в постоянном обслуживании и требовала, чтобы каждая причуда и каждый каприз исполнялись немедленно. Инга постоянно должна была находиться под боком, ей не позволялось отходить ни на минуту. Это было похоже на пребывание в тюрьме с двухлетним приговором — согласно подписанному контракту. Единственный глоток свободы она получала только поздно ночью, когда хозяйка засыпала. А просыпалась всегда на рассвете, вечно раздраженная и требовательная.