Красная луна - Бенджамин Перси Страница 27

И вот пожалуйста, случилось. За Августом заезжает черный «шевроле». Там уже сидят четверо крепких мужчин в спортивных костюмах. На дикой скорости машина мчится к спа-салону «Кадзуми»: громко сигналя, проскакивает светофоры на красный и визжит тормозами на поворотах. Адреса этого салона нет в справочниках, но Ремингтон знает, куда ехать. Он командует с заднего сиденья, куда поворачивать, и все торопит водителя: «Скорее! Черт подери, скорее!» Хотя они и так несутся на всех парах и ему приходится упираться рукой в окно, чтобы не свалиться на пол на поворотах.

Запертую входную дверь они вышибают с помощью металлического тарана. Один секьюрити остается дежурить у входа, а остальные, вытащив из кобуры «глоки», заходят внутрь. Услышав, что все чисто, Август тоже ступает в темный коридор. Свет не горит, комнаты пусты. Только в одной дверь чем-то забаррикадирована изнутри. Охранники толкают ее, пока не появляется узкая полоска оранжевого света.

— Стоп! — командует Август.

Громилы замирают и ждут от него дальнейших указаний.

— Оставайтесь здесь! — С этими словами Август протискивается мимо и всем своим весом налегает на дверь.

Шкаф с той стороны чуть отъезжает в сторону, и глава администрации губернатора проскальзывает внутрь, торопливо захлопнув дверь под носом у охранников. Им нельзя видеть свернувшегося на полу голого Чейза. Уильямса трясет от кровопотери, но, по крайней мере, он жив.

На стенах красные разводы, ковер пропитался кровью и хлюпает под ногами.

— Я здесь, — говорит Август другу.

Но коснуться его не смеет, опасаясь заразиться. Носком ботинка Ремингтон осторожно трогает мертвого ликана. Окровавленная волчья шерсть напоминает водоросли, устилающие прибрежный песок после отлива.

— Как же ты нам все испакостила, гадина!

Да уж, положение хуже некуда: на губернатора напали в борделе. Он чуть не умер и, возможно, инфицирован. Какая уж теперь политическая карьера. Август заносит ногу, чтобы пнуть мертвую тварь в лицо, но потом решает не пачкать ботинки.

Ремингтон укрывает труп полотенцами, чтобы не увидели охранники. Сквозь белую ткань тут же проступают красные пятна. Чейза он укутывает в махровый халат. Никто ничего не должен знать, иначе конец всему. Выход только один. Август открывает дверь и велит соорудить для губернатора носилки.

— Сожгите тут все. Дотла, — велит он, когда Чейза переносят в машину.

Мать говорит, что по дороге домой им нужно еще кое-куда заехать. Всего на минутку, отдать кошку.

Они проезжают мимо нескольких площадок, где выставлены на продажу подержанные автомобили. Над каждым висят гирлянды с трепещущими на ветру крошечными звездно-полосатыми флажками. Затем — мимо свалки, над которой темными облаками кружат стаи чаек и ворон. А потом мать показывает на заброшенное шлакоблочное здание с побеленными стенами — это бывшая школа для детей-ликанов. В окнах ощерились разбитые стекла, дверь нараспашку, прямо из крыши торчит кривая сосна.

Еще через милю они сворачивают в лесистый пригородный район под названием Можжевеловый Ручей. От основной дороги ответвляются маленькие подъездные дорожки, ведущие на отдельные участки. На лобовое стекло дождем сыплются побуревшие сосновые иголки. В двадцати ярдах впереди ферма. Небольшой дом, облицованный черным лавовым камнем, словно вырастает прямо из земли.

Внимание Патрика привлекает какое-то движение. Из-за кустов и деревьев, из-под крыльца выскакивают собаки. Их больше дюжины. Они бросаются к машине и поднимают целое облако пыли. В основном дворняжки, но среди них есть также немецкая овчарка, ротвейлер и такса. «Тойота» медленно ползет по дорожке, а псы, бешено лая, трусят рядом.

Мать их даже не замечает — только тихонечко подпевает доносящейся из радиоприемника песне. Патрику становится здорово не по себе, когда она выключает зажигание и распахивает дверь.

Лай стихает. Собаки принимаются поскуливать, желая привлечь внимание женщины. Она ласково треплет их за уши, гладит по подставленным спинам и что-то нежно при этом воркует.

— Кто здесь живет? — интересуется Патрик.

— Один мой друг.

Сына она с собой не приглашает. Сама без его помощи вытаскивает с заднего сиденья переноску.

— Я вернусь буквально через минуту.

Даже не потрудилась закрыть водительскую дверцу. Несколько собак устремляются за ней, путаясь под ногами. Бешено виляют хвостами, пытаются лизнуть ее. Им так хочется внимания. Да еще этот будоражащий запах кошки. Но часть стаи остается возле машины. Ротвейлер внимательно разглядывает мальчика через открытую дверцу. Облизывается, громко дышит.

— Ты ведь хороший песик? — осторожно спрашивает Патрик спустя минуту.

И ротвейлер, посчитав эти слова приглашением, вспрыгивает на сиденье. Его морда всего в нескольких сантиметрах от лица Патрика. Он не может отвести глаз от разинутой пасти. Из нее пахнет несвежими гамбургерами. Десны в черных пятнах. Огромные клыки.

Затаив дыхание, мальчик медленно-медленно поднимает руку и гладит пса. Тот обнюхивает и облизывает его ладонь, тычется в нее холодным носом: мол, почеши меня за ушком.

И вот уже Патрик стоит возле машины с палкой в руке. Собаки нетерпеливо приплясывают вокруг, все взгляды устремлены на палку.

— Готовы?

В ответ раздается радостный лай. Они роют лапами землю. Палка, вращаясь, летит к лесу, и псы устремляются следом. Патрик чувствует, как отдается в костях их топот — словно яростно колотится сердце. Через мгновение к нему уже трусит улыбающаяся немецкая овчарка с трофеем в зубах. А позади тянутся остальные.

Патрик раз двадцать швыряет палку. Она уже вся измазана слюнями и покрыта отпечатками зубов. Такса устала бегать и уже не мчится вслед за остальными. Мальчик берет ее на руки. Невозможно поверить, что еще несколько минут назад он так испугался собак. Такса облизывает его. Кое-где на ее мордочке шерсть поседела. Безобидная старенькая псина. Однако зубы у нее еще до сих пор все на месте и очень острые.

Распахивается дверь, и на крыльце появляется мать.

— …будет неплохо, я думаю. До скорой встречи.

На пороге стоит мужчина. Белая рубашка заправлена в брюки цвета хаки. Высокий, худой и почти лысый — на голове только узенький венчик седых волос. Есть в нем что-то странное. Он едва заметно кивает, но Патрик не отвечает на приветствие.

Чейза трясет в лихорадке. Он снова и снова теряет сознание. Кожа сделалась совсем бледной, точно в тон кости, торчащей из разодранной раны на руке. С каждым ударом сердца его, словно электрическим разрядом, пронзает боль. Он лежит на синем куске брезента. В белой комнате. Это не больница: так рисковать они не могут. Уильямс поворачивает голову, брезент скрипит. Диван около стены ему знаком. Безвкусный белый кожаный диван в гостиной Буйвола. Он дома у Буйвола.

Чейз слышит его голос словно издалека. Приятный звук. Как в детстве, когда они с родителями куда-нибудь долго ехали на машине. Он время от времени просыпался, а папа и мама тихонько разговаривали на переднем сиденье. Чейз, изогнув шею, смотрит, как его друг меряет шагами комнату, прижав к уху мобильник. Что-то торопливо и испуганно говорит в трубку. Уильямс хочет его успокоить, но тут же снова проваливается в черную бездну сна.