Как умирала Вера - Ольга Гуляева Страница 26

Фишер еще не объявлялся после сигнала тревоги, но происходило что-то странное и непривычное. Молодая медсестра, с которой Вера до этого сталкивалась крайне редко, внимательно осматривала каждый сантиметр ее тела, сосредоточенно собирала все возможные анализы: кровь из пальца, из вены, слюну, мазки и даже отстригла маленькими медицинскими ножницами часть ногтя и небольшую прядь волос. Вера наблюдала за всем происходящим с ужасом, изо всех сил стараясь его скрыть, как и трясущиеся мелкой дрожью конечности. Закономерный молчаливый вопрос нестерпимым зудом терзал ее плотно сжатые губы: «Что, черт возьми, происходит? Мне крышка?» Тревога нарастала, и Вера почти физически ощущала, как нервный ком поднимается к горлу, перекрывая кислород. О чем могут говорить все эти манипуляции с ее телом? Наверняка о подготовке к операции.

Понимание того, что рано или поздно этот день настанет, не шло ни в какое сравнение с осознанием, которое пришло к ней сейчас. Переставая контролировать свои движения, оцепеневшая было Вера нервно замахала руками, как будто помогая себе сделать вдох и побороть сковавший ее ужас. Слезы брызнули из глаз, душераздирающий всхлип вырвался из горла.

Медсестра, блондинка в белом халате с собранными в тугой пучок волосами, забеспокоилась. Видимо, ее предупреждали, что с этой пациенткой проблем не возникнет. Ей пришлось по-быстрому организовать подкрепление. Через минуту в процедурную уже вбежала запыхавшаяся Римма с привычным шприцем на подносе.

– Сейчас-сейчас, – обескураженно, но стараясь держать себя в руках, подбадривала женщина.

Римма явно удивилась, увидев полные ужаса глаза Веры. Очевидно, длительное введение препарата никак не подразумевало подобных реакций.

– Черта с два! – вскрикнула Вера и резким взмахом руки выбила у Риммы поднос со шприцем. – Я иду к Фишеру! А от вашего препарата все равно нет никакого толка!

– Деточка. – Римма попыталась урезонить разбушевавшуюся девушку, коснувшись пухлой мягкой рукой ее плеча.

Но по-видимому, аргументов у нее было маловато. Судя по жалостливому взгляду, обращенному в ее адрес, Вера поняла, что ее самые страшные предположения верны: первые приготовления к операции начались.

Без особого труда отчаявшейся пленнице удалось покинуть процедурную. Не помня себя, она бежала по длинному коридору особняка. Жизнь, которую она и так уже вспомнила вплоть до самых незначительных мелочей, пролетала у нее перед глазами раз за разом. Но теперь с пугающей ясностью представали и картинки из будущего: она лежит на операционном столе рядом с изуродованной Эллой, лицо которой застывает в ехидной ухмылке.

За всей этой пеленой образов она не заметила, как во что-то впечаталась. Крепкие ладони сжали ее плечи.

– Это еще что такое? – Герман обращался, скорее, не к Вере, а к догнавшим ее и застывшим за ее спиной Римме и медсестре.

Он сжимал обмякшее тело Веры, но суровый вопросительный взгляд был адресован Римме. Несчастная женщина только разводила руками.

– Ты понимаешь, что человек, принимающий препарат по графику, неспособен на такой произвол? Какого черта происходит?

Фишер прислонил обессилевшую Веру к стенке, а сам медленно начал наступать на Римму. Плечи его вздымались от негодования. Женщина отступала с недоумением и, как будто моля о помощи, поглядывала на Веру.

– Ты, как никто, должна знать, как я поступаю с предателями и растяпами. Тебе жизнь сына перестала быть дорога? Ты так прониклась к этой девчонке, что позволила себе пренебречь моими указаниями?

– Герман, хватит, – слабо отозвалась Вера. – Препарат уже давно не действует. Разберитесь, что с ним не так, и уколите уже меня, чтобы подействовало раз и навсегда.

Фишер скосил на Веру недоверчивый презрительный взгляд и еще раз осуждающе посмотрел на своих подчиненных.

– Когда был последний укол?

– В пять утра по расписанию. Перед плановым осмотром, – пролепетала Римма.

«Плановый осмотр, твою мать, что бы это значило? Перед операцией или просто плановый?» – соображала Вера.

– Должен вовсю действовать, – констатировал Герман. – Пошли.

Он схватил неповоротливую Римму под локоть и потащил ее обратно в процедурную. Перепуганная медсестра торопливо семенила перед ними, опасаясь, что ее вот-вот придавят. Вера плелась вслед за всеми с одной мыслью: где только он набрал этих тупых куриц?

Фишер плюхнулся на кушетку и засучил рукав рубашки до локтя.

– Коли, – приказал он одуревшей Римме. – Из той же партии. Сейчас мы быстро разберемся, что не так с препаратом.

Впервые я увидела, как Римма теряет самообладание. Трясущимися руками она распечатала шприц и с трудом извлекла ампулу из упаковки, вскрытой сегодня утром. Медсестра попыталась ей помочь, видя, что коллега не справляется. А ведь ей предстоит колоть самого хозяина!

– Сама! – рявкнул Фишер.

Сестра отстранилась.

– И приготовь адреналин. Через пять минут вколешь, чтобы я тут не уснул.

В дверях за Вериной спиной топтался подоспевший на зверские крики охранник Степан.

– Ты вовремя, – обратился к нему Герман. – Закрой дверь и проследи, чтобы до моего приказа из этой комнаты никто не вышел.

Все дружно столпились в десятиметровом помещении и принялись наблюдать за манипуляциями над хозяином. Римма взяла себя в руки и с первого раза попала в вену. Долго ждать не пришлось. Уже через минуту Герман весь обмяк и замер в неестественном положении, только полуприкрытые веки слегка подрагивали. Препарат действовал. На него. А Вера уже и забыла, как это бывает. «Наверное, выработался иммунитет от длительного применения!» – осенило ее.

Может, пока он в несознанке и в состоянии глубочайшего равнодушия, ей воспользоваться моментом?

– Герман. – Она аккуратно потеребила его за руку. – Прикажи Степану выпустить меня отсюда.

Римма ухмыльнулась этой жалкой попытке. А Степан бросил на нее взгляд, прямо говорящий: «Не такой уж я и дурак». Ну, попытка не пытка. Вера пожала плечами.

– Адреналин, – прошипел Фишер.

Римма вколола другой шприц. Герман резко воспрянул.

– Поместите ее в реанимацию со всеми мерами предосторожности. – Поймав Верин испуганный взгляд, он пояснил: – Там будет удобнее проводить обследования. Подготовьте анализы. Мне нужно уехать на конференцию до завтра. Я пришлю человека, который сделает заключение. Степан, – обратился он к бугаю. – Глаз с нее не спускай. Это та еще штучка.