Самая страшная книга 2021 - Михаил Парфенов Страница 26

В тусклом солнечном свете, пробивающемся из-под занавесок, Вадик напоминал страшного волосатого кабана. Обезумевшего эриманфского вепря.

– Я не мог наказать Форкия, но придумал кару для Кето. Пошли, я познакомлю тебя с тестем.

– Не нужно! – Артем обогнул стол, прижимаясь к стене и цепляя кроссовками ящики. – Мне пора на вокзал.

– И зачем же? – Вадик снял с крючка молоток для отбивания мяса. В зазубринах бойка застряли почерневшие волокна. – О, я знаю. Чтобы разболтать о мозаике Галаса. Чтобы ее аккуратно спилили и поставили в центре города. Чтобы люди толпами ходили смотреть на нее. Маленькие дети с хрупкими косточками.

Вадик – эриманфский вепрь – преградил дорогу. Со сварочной маской в одной руке и молотком – в другой.

– Я смотрел, как ты фотографируешь ее. – Нервный тик сокращал мышцы раскрасневшегося лица. – Как ты молишься. Я сразу понял, ты – ее слуга. Но знаешь, что я делаю со слугами Медузы? Обращаю против них же их оружие.

Вадик напялил маску, как рыцарский шлем, и опустил «забрало». Артем дернулся было к сеням, но горячая пятерня вцепилась в холку. От страха свело скулы. Артем ни разу в жизни не дрался. Ни разу не попадал в ловушку психопата.

Заставляя пленника сгорбиться, Вадик поволок его по коридору, регулируя движения пинками и тычками. Артем жалобно вскрикивал. У двустворчатых дверей смрад сгустился.

Наклонившись, Вадик процедил в ухо Артему:

– Передай другим. Я охраняю Медузу. Я убью каждого, кто попытается ее вызволить.

Ударом ноги он распахнул дверь и грубо втолкнул Артема в темноту. Щелкнул выключатель, лампа озарила запертые ставни, уменьшенные копии античных Венер и упаковки цинковых белил. Тараканы бросились врассыпную, схоронились в щелях. Стоя на четвереньках, Артем поднял голову. За пеленой слез вырисовывалась кровать, на которой кто-то лежал. Но внимание Артема приковала инсталляция в изножье. Он запечатал ладонью вскрик. И подверг сомнению здравость рассудка.

Посреди комнаты возвышался цементный столб. Будто надгробие или языческий идол. На растрескавшейся поверхности маркером намалевали примитивный клыкастый рот. Чуть выше из цемента торчали два длинных ребристых прута. Арматура, извиваясь, нависала над кроватью, как жуткий инопланетный зонд… или как глазные стебельки виноградной улитки. Последнее сравнение было более точным. К концам прутьев крепилась пара фаянсовых плиток. Артем узнал, леденея, недостающие фрагменты мозаики. Небесно-голубые глаза кисти Галаса с коварным любопытством взирали на постель.

На загаженных, воняющих дерьмом простынях лежали вповалку два трупа: один мумифицированный, второй – разложившийся до голого скелета. Вадик рывком поставил Артема на ноги, заставил смотреть.

Скелет лежал ближе к дверям, и его Артем видел во всех подробностях. Ничего похожего на картинки из анатомических учебников. Деформированные, словно оплавившиеся от немыслимого жара кости. Паутина из костей, твердая плесень, опутавшая череп и позвоночник, образовавшая нечто вроде дырявой брони, панциря. Беспорядочно разбросанные костные фрагменты, узлы, петли. Сросшиеся ребра и челюсти. Безмолвно кричащие глазницы. То, что было живым человеком, невинным ребенком, то, что обезумевший отец вытащил из могилы, напоминало каменную статую. Дерево из шишковатых костей.

Скелет притискивался к мумии, обтянутой сухой желтой кожей. К своему дедушке. Старик едва ли весил больше внука. Будто ветки запихнули в грязную пижаму, создав подобие человеческого тела. В седой клочковатой бороде застряли комья каши и хлебные крошки, червячки вареной вермишели. Глаза были широко распахнуты. Артема замутило.

Верхние веки старика пришпилили к бровям железными скобами, а нижние оттянули так, что обнажились полумесяцы слизистой. Артем ошибся. Старик был жив. Он слабо сипел. Выпученные глаза, чуть сместившись, поискали источник шума. На лице не отразилось никаких эмоций.

Иван Борисович давно и навсегда лишился разума в этой зловонной камере, в одной постели с эксгумированным внуком. Под пристальным наблюдением Медузы.

Как долго он находился в изоляции? Как удалось зятю скрывать его от соседей, родственников, социальных служб?

Лихорадящий мозг убитого горем отца придумал извращенную, лишенную логики кару. Запереть тестя с Медузой и ждать, пока тот не обратится в камень.

– Ложись! – рявкнул Вадик.

Ужас, кипящий черной смолой в душе Артема, выплеснулся наружу отчаянным криком. Чудовищный приказ аккумулировал силы. Артем вырвался из лап безумца, метнулся к запыленным статуям. Он схватил первое попавшееся пластиковое ведро, запечатанное крышкой, – и швырнул в наступающего Вадика. Двухкилограммовый снаряд грохнулся о металлическое забрало, крышка отскочила, по маске потекла густая цементирующая смесь веселого лаймового оттенка.

Вадик взревел. Смесь залила тонированное оконце, но он не стал снимать маску. Вместо этого он закружился по комнате, пытаясь вслепую достать наглеца. Зубчатый боек рассекал воздух. Артем отпрянул к стене. Молоток просвистел там, где он стоял только что, и сокрушил гипсовую Венеру.

«Господи, помоги!» – взмолился Артем, адресуя просьбу любому из возможных божеств: Христу или Зевсу. Он посмотрел на кровать, будто старик-скульптор мог встать и спасти его.

Непроизвольный стон сорвался с губ, указав Вадику, куда бить. Ослепленный сторож взмахнул молотком, но Артем опомнился и нырнул, уходя от верной смерти. Он врезался в кровать, отчего скелет недовольно заворочался, а старик обиженно замычал. Оттолкнувшись, Артем помчался через комнату, боднул створки и вылетел в коридор.

«Я не успею».

За спиной скрипели половицы. Пыхтел эриманфский вепрь.

«Не успею!» – Артем выскочил в сени. Впереди маячила входная дверь, позади громыхал сумасшедший.

«Я не…»

Следующие два месяца после возвращения из Зализ-ного Артема не покидало ощущение, что Киев, друзья, будни в офисе – не больше чем утешающий сон. Это во сне он выбежал из страшного дома и напоролся на изумленных рыбаков, идущих с реки. И он вот-вот проснется, и будет цементный столб в зловонной комнате, костяное дерево и высушенный старик со скрепками в веках. Он видел все это за истончившимися стенками реальности, и он видел вещи куда хуже.

Вечерами Артем штудировал книги по мифологии Древней Греции, а потом Морфей забирал его в населенные призраками подземелья. Там, среди окаменевших мертвецов, ползала женщина, и змеи извивались на ее голове. У Медузы был напарник – грузный мужчина в сварочной маске, с молотком в кулаке. Он всегда настигал Артема, как бы тот ни прятался за сталагмитами. Настигал и волок к хозяйке.

В других снах, навеянных книгами, Медуза превращалась в Нюкту, богиню темноты, или в Немесиду, богиню возмездия. Однажды ему приснилось, что Бром нашел под Крещатиком неизвестную мозаику Галаса. Изображение парада в честь какой-то годовщины революции превращалось в шествие кровожадной Гекаты; богиню сопровождали гадюки, совы, стигийские псы, огромные упырихи с ослиными ногами и, конечно, Вадик в обличье злобного великана Мормо. Чадили факелы, у безголовых блеммий зенки и пасти располагались на торсах. Свита Гекаты хохотала, лаяла и улюлюкала.