Вампир Лестат - Энн Райс Страница 25

В октябре, когда Париж буквально застывал от холода, я вдругстал регулярно замечать среди собиравшейся в зале публики одно и то же странноелицо, которое неизменно приводило меня в смущение. Иногда, увидев его, я дажезабывал о том, что должен делать. И каждый раз лицо исчезало так же неожиданно,как и появлялось. Можно было подумать, что оно было не более чем плодом моеговоображения. Так продолжалось в течение примерно двух недель, и в конце концовя не выдержал и рассказал обо всем Ники.

– Кто-то… следит за мной, – сказал я ему, чувствуясебя неловко и с трудом подбирая слова.

– За тобой следят абсолютно все, – ответилон. – Именно такого внимания ты и добивался.

В тот вечер Ники был не в настроении, и ответ его прозвучалнесколько резко.

Чуть раньше, разжигая в камине огонь, он говорил о том, чтосвоей игрой на скрипке никогда не сумеет достичь больших высот, несмотря напрекрасный слух и мастерство, – слишком многого он еще не знает. В то жевремя он был абсолютно уверен в том, что я стану великим актером. Я, конечноже, отвечал, что он болтает глупости, хотя в душе понимал его правоту. Мневспомнились вдруг слова моей матери о том, что Никола слишком поздно начал.

Ники объяснил мне, что дело вовсе не в зависти – просто онслегка расстроен.

Я решил забыть на время о странном лице и придуматькакой-нибудь способ поднять Ники настроение и заставить его поверить всобственные силы. Я напомнил ему о тех возвышенных эмоциях, которые пробуждаетего игра в душах людей, о том, что даже актеры за кулисами останавливаются и сзамиранием сердца прислушиваются к его сольным партиям, о том, что оннесомненно обладает огромным талантом.

– Но я мечтал стать великим скрипачом! –воскликнул Никола. – Боюсь, этого никогда не будет. Пока мы жили дома, яхотя бы мог делать вид, что это вполне возможно.

– Ты не должен сдаваться, – ответил я.

– Позволь мне быть с тобой откровенным, Лестат. Тебевсе дается очень легко. Стоит тебе только захотеть, и ты добиваешься цели.Понимаю, ты сейчас вспомнил о том времени, когда был так несчастен всобственном доме. Но даже тогда тебе удавалось исполнять все тобою задуманное.Ты решил уехать в Париж – и что же?.. В тот же день мы двинулись в путь.

– Разве ты жалеешь о том, что мы в Париже? –спросил я.

– Конечно нет! Я говорю сейчас, что ты склонен считатьвозможным то, что на самом деле совершенно невозможно. Во всяком случае, длявсех остальных. Возьми, например, историю с волками…

При этих словах по спине у меня пробежал какой-то странныйхолодок, а перед глазами вновь почему-то возникло лицо странного незнакомца,следившего за мной из зала. Каким образом это было связано с волками? Какоеотношение это имело к тем чувствам, о которых говорил мне Никола? Не находяответа, я постарался отбросить пустые тревоги.

– Мне кажется, что, если бы ты решил вдруг научитьсяиграть на скрипке, ты бы сейчас уже играл для королевского двора, –продолжал Ники.

– Послушай, подобные разговоры ни к чему не приведут, –очень тихо ответил я. – Следует просто стремиться добиться того, что тыхочешь, – другого выхода нет. Ты же знал, что с самого началаобстоятельства против тебя. И нет ничего, кроме… кроме…

– Знаю, знаю, – улыбнулся он. – Кромебессмысленности. И смерти.

– Вот именно, – кивнул я. – Все, что тебеостается, это придать смысл собственной жизни, сделать ее добродетельной…

– Ради Бога, только не говори мне снова одобродетели! – воскликнул Ники. – Опять эта твоя болезнь смертности идобродетели! – Он перестал смотреть на огонь и повернул ко мне недовольноелицо. – Мы не более чем актеры, шуты, призванные развлекать публику. Мылишены даже права быть похороненными в освященной земле. Мы изгои общества.

– Господи! Если бы ты только мог поверить мне! Пойми женаконец, что наша добродетель в том и состоит, чтобы помочь людям забыть огорестях, заставить их хоть на время забыть…

– О чем? О том, что всех их ожидает смерть? –Улыбка его была как никогда ожесточенной. – Лестат, я надеялся, что вПариже ты сумеешь со всем этим справиться.

– С твоей стороны было глупо надеяться на это, –ответил я, в свою очередь начиная сердиться на Ники. – Я чувствую, что набульваре Тамплиеров я творю добро…

Я вдруг замолчал, потому что перед моими глазами сновавозникло лицо таинственного незнакомца, и меня, словно предвестник беды,охватило странное чувство. Вспомнил я и о том, что на этом лице, как нистранно, всегда была улыбка. Да, он улыбался, наслаждался…

– Лестат, я люблю тебя, – мрачно сказалНики. – Я мало кого любил в своей жизни так, как тебя. И все же я долженсказать, что на самом деле со всеми этими идеями добродетели ты просто глупец.

Я расхохотался ему в ответ.

– Никола, я могу жить без веры в Бога. Могу смиритьсядаже с сознанием того, что не существует жизни после смерти. Но я не всостоянии жить без веры в возможность творить добро. Вместо того чтобыпостоянно насмехаться надо мной, почему бы тебе не рассказать о том, во чтоверишь ты?