Большая книга ужасов-19 - Екатерина Неволина Страница 24

Мама у Юры была хоть и строгая, зато заботливая, и сейчас он отдал бы всё – даже новенький ноут, подаренный недавно на день рождения, лишь бы снова – сейчас же! – очутиться рядом с ней, дома.

* * *

– Никуда ты не поедешь! Я не отпущу тебя – и всё! – говорила мама, меряя шагами комнату. – Я на детские лагеря в свое время нагляделась достаточно, чтобы даже не сомневаться: нельзя тебе туда!

Так Юра и предполагал. Мама вообще не отпускала его от себя. Но поехать в лагерь хотелось. Нет, было жизненно необходимо. Все потому, что туда собиралась Дина. Последние полгода они с другом Серегой из кожи лезли, чтобы обратить на себя ее внимание, и как раз теперь, когда ему удалось расположить Дину к себе, мама пыталась удержать его дома.

– Мам, ну сейчас же все по-другому, – возражал Юрка.

– Никаких по-другому. Даже не обсуждается, – мама села в кресло и демонстративно взяла в руки книжку в мягкой обложке. Знали бы ее ученики, что их строгая литераторша читает на досуге!..

Это была Вопиющая Несправедливость. В его годы она небось не сидела дома, пришпиленная к юбке собственной мамы, а от него хочет, чтобы он неотлучно торчал возле нее. В этот момент Юрка отчетливо представил, что Серый-то в летний лагерь поедет – уж его-то точно отпустят! А там море, солнце, дискотеки… Вполне возможно, что в этой легкомысленной атмосфере Динка (и сама легкомысленная, как многие девчонки) возьмет и переметнется к Сереге. А он, Юра, будет торчать в Москве. Один-одинешенек – вместе с матерью и ее глупыми романами!

И тут он в первый раз решился на необычайный, отчаянный поступок. Встав перед матерью, он взял из ее рук книгу.

– Мам, я хочу, чтобы ты меня выслушала, – сказал мальчик, глядя прямо в лицо опешившей от неожиданной дерзости матери, – меня и так призирают в классе, считая маменькиным сынком и хлюпиком. Мне тринадцать лет, а ты обращаешься со мной, словно с семилетним. Почему ты всегда возишь меня с собой? Почему я не могу никуда поехать с друзьями?

– А что нужно, чтобы тебя уважали в классе? Наверное, пить, курить и материться? – спросила мама строгим учительским голосом.

– Я не делаю этого и не буду, – возразил Юра, не понимая, почему взрослые всегда впадают в крайности, – но все мои друзья едут в лагерь, и я хочу хотя бы раз поехать с ними! Да, я хочу быть таким, как все. Ходить на дискотеки так поздно, как мне хочется, тусить с друзьями и ездить с ними на отдых. Ты же меня даже в поход с классом не отпустила! Надо мной же смеются! Ты что, хочешь, чтобы из меня получился закомплексованный урод?

– Даже не пытайся мне угрожать, – произнесла мама, но в голосе ее звучало сомнение.

– Со мной ничего не случится. Я буду очень внимательным, – пообещал Юрка, чувствуя себя детсадовцем, отпрашивающимся на прогулку.

Он, наверное, впервые в жизни настоял на своем. Мама сдалась.

И вот к чему это привело…

* * *

После зарядки всех отправили заправлять постели, а потом опять собрали во дворе специально для того, чтобы провести урок устаревшей политинформации.

– Наша задача, товарищи дети, работать и строить коммунизм. Да-да, я не оговорился. Работать надо начинать уже сейчас. Пусть ваши пионерские дела станут для вас школой жизни, – закончил речь плотный яйцеголовый человек. – Защищать дело Ленина будьте готовы!

– Всегда готовы! – хором отозвались ребята и поднесли руки ко лбу так, как сделали бы это, вглядываясь вдаль. Так, как делали это в советских фильмах.

Юра смотрел на разворачивающееся перед ним действо и чувствовал, что у него едет крыша. Они втроем – он, Серый и Динка – словно попали в старое кино и явно отличались от окружающих ребят и одеждой, и манерой поведения. Кстати, про одежду. Интересно, почему никто не обращает внимание на то, что все остальные в галстуках, а они – нет? К тому же Серегин прикид явно не вписывается в местную моду, а Динка выглядит как-то взрослее тех девочек, рядом с которыми стоит, и ее вечерний наряд на фоне их простой и неяркой формы кажется уж слишком вызывающим. Так почему никто не реагирует? Даже сами Серега и Динка, кажется, нимало не смущаются…

«Если не выберусь отсюда, точно сойду с ума», – решил Юрка и сразу после линейки отправился к выходу из лагеря. Его окликали какие-то ребята, но он не слушал. Он просто не хотел их слушать, все ускоряя и ускоряя шаг: только бы выбраться отсюда! Только бы выбраться!..

Вот и спасительная ограда. Слепые глаза пионеров смотрят укоризненно. Юра взялся за забор и перенес ногу, чтобы перескочить…

И тут кто-то крепко схватил его за футболку.

– И куда это ты собрался?

Юрка оглянулся. Вожатая Лена, так похожая на его маму в молодости, строго глядела на него. В глазах предательски защипало. Ему казалось, что нужно только выбраться отсюда – и все будет нормально. Главное – выбраться.

– Выпустите меня! – попросил он. – Я сюда случайно попал. Я не отсюда. Выпустите! Ну пожалуйста!

– Каждый из нас именно там, где ему надлежит быть, – строго произнесла Лена. – И никаких случайностей! Так что разворачивайся и марш к другим детям! Живо! А если увидишь этого хулигана Соколова, тут же пришли его ко мне!

«Ничего, в другой раз убегу. Не сможете же вы сторожить меня день и ночь», – решил Юра, с недоумением отметив, что странный мальчик опять за ним наблюдает, и в глазах его читается злобное торжество. «Интересно, за что он меня так ненавидит? Что я ему сделал?» – удивился Юра и неохотно побрел в сторону белых корпусов.

По пути на глаза ему попался стенд, на который он не обратил внимания раньше. На стенде висела какая-то газета, и Юра подошел поближе, чтобы разглядеть ее. Уж лучше бы он этого не делал. Газета оказалась «Пионерской правдой» от 18 июля 1986 года.