Химическая свадьба - Гордон Далквист Страница 24

– А мне бы хотелось осмотреть ваш позвоночник, – ответил доктор.

– Пока за нами охотятся в темноте, я предлагаю это отложить.

– Возможно, нам снова удастся отыскать того, седовласого, – сказал Фелпс.

– Его зовут Фойзон.

– Штука в том, что, мне кажется, я его уже видел раньше.

– Почему вы не сказали об этом? – потребовал ответа Чань.

– Я не был уверен, и мы убегали!

– Где вы его видели? – спросил Свенсон.

– В Харшморте, довольно давно. Он ничего не говорил, но, если долго служить могущественным людям, как я герцогу Сталмерскому, поневоле начинаешь обращать внимание на подручных других влиятельных людей.

– Он был человеком Роберта Вандаариффа? – спросил Свенсон.

– Но ведь в том теле теперь другой, – сказала мисс Темпл. – Роберт мертв.

– Знает ли об этом мистер Фойзон?

– Почему это должно нас заботить? – спросила Селеста, продолжая продвигаться вперед. – Он негодяй. Я думаю, вам следовало его убить… Чувствуете? Воздух стал теплее… здесь есть другой проход?

Доктор зажег вторую спичку. Чань отвернулся от света и заметил в бетонном потолке крышку люка с отверстиями.

– Наконец-то!

Он продел пальцы в отверстия и снял крышку, а потом подтянулся, исчез в темноте и босыми ногами ощутил холодный камень. Спичка доктора погасла, пришлось зажечь еще одну. Чань протянул руку мисс Темпл.

– Вот так Персефона убежала из подземного мира…

Услышав это, она надула губки, но ухватилась за протянутую руку. Чань поднял девушку, а потом помог подняться Фелпсу. Из люка появились голова и плечи доктора, в поднятой руке он держал зажженную спичку. Мисс Темпл громко рассмеялась.

– Ах, я дуреха! Вот, возьмите! – Она вытащила из сумочки огрызок свечи и дала его зажечь Свенсону. – Я совсем забыла о нем!

– О господи, – угрюмо пробормотал Фелпс.

Чань разделял его чувства, но был рад тому, что теперь можно рассмотреть, где они находятся: квадратная комната с полом, вымощенным каменными плитами. На полу у каждой из стен разбросана солома, а к бетонным стенам были прикручены на одинаковом расстоянии друг от друга длинные прямоугольники – это чем-то напоминало художественный салон.

Доктор Свенсон принюхался.

– Уксус. Похоже, комнату дезинфицировали.

Мисс Темпл взяла у него свечку и подошла поближе к стене.

– Взгляните на солому, – сказала Селеста. – Она вся выпала из мешковины…

На обрывках мешковины были грубо намалеваны лица, а в соломе попадались клочки одежды.

– Соломенные чучела, – сказал Чань. – Использовались как мишени.

Подойдя ближе, он увидел, что прямоугольники изготовлены из разных материалов: кованой стали, литой стали, меди, дуба, тика, клена, укрепленного стальными гвоздями, – очевидно, они служили, чтобы оценивать мощность взрыва. В этой комнате подрывали прототипы взрывных устройств, и газы отводились в туннель, что позволяло тестировать воздействие взрывов на разные материалы: дерево, броню, ткань и даже (он представил окорока, развешанные на крючьях) плоть, причем хватало всего одного взрыва.

– Берегите ноги, – сказал доктор Свенсон, присоединившись к ним.

– Селеста, поднесите свечу поближе к соломе.

Она опустилась на колени, и Чань заметил блеск рядом с ее сапожком. Девушка осторожно убрала солому, и обнаружился осколок синего стекла. Подняв свет выше, она осветила висевший на стене прямоугольник. Дубовые доски были утыканы осколками стекла, как пробковая пластина, в которой хранят иголки и булавки. А выше они увидели оставшийся целым стеклянный синий диск с заостренными зазубренными краями. Он был величиной с венецианский флорин. Чань накрыл пальцы шелковым рукавом своей рубашки и вытащил диск.

– Пуля? – спросил Свенсон. – Для заряда картечи?

– Но почему синее стекло? – возразил кардинал. – Осколки бутылки из-под джина режут ничуть не хуже.

– Что вы нашли? – спросил из другого конца комнаты мистер Фелпс, хлюпнув носом.

– Бедняге нужно в тепло, – пробормотал Свенсон, перед тем как ответить. – Это синее стекло, возможно, деталь оружия.

– Вдруг они станут нас искать? – произнес Фелпс. – Нам следует бежать!

Мисс Темпл взяла диск с ладони Чаня и, прежде чем он смог возразить, поднесла его к глазам.

– Селеста! – закричал Свенсон. – Не глупите!

Чань силой опустил ее руку вниз, разорвав контакт со стеклом.

Ее глаза были широко открыты, а лицо раскраснелось – он понял, что от гнева. Мисс Темпл снова вложила диск в руку Чаня.

– Я ничего не видела, – проворчала она. – Это не воспоминания, а эмоции. Глубокая, всепоглощающая ярость.

Чань посмотрел на раскрошенную солому.

– К чему ярость, если мишени разорваны на кусочки?

– Там есть дверь, – хрипло окликнул их мистер Фелпс. – Я собираюсь в нее войти.

Сверсон поспешил за Фелпсом. Чань поймал мисс Темпл за руку и развернул ее к себе.

– Вы постоянно подвергаете себя риску.

– Это мое дело.

Ее щеки все еще пылали после контакта со стеклом, и Чань вспомнил лес в Парчфелдте. Она яростно колотила его кулачками в грудь, перед тем как поцеловать. Он представил себе, как гладит ее локоны, а потом притягивает ее лицо к своему.

– Из-за нетерпения людей убивают, – вместо этого сказал он. – А попытки исправить прошлые ошибки только сбивают вас с толку.

– Ошибки?

– Как насчет людей, нанятых вами, или Джека Пфаффа? А Элоиза? А выстрел в Роджера Баскомба?

– Значит, я должна была пощадить его? И графиню – ее мы тоже пощадим?

– Вы идете? – позвал их доктор Свенсон, в его голосе слышалось нетерпение.

– Вы отлично знаете, что я имею в виду, – пробормотал Чань и подумал, что лучше бы он ничего не говорил.

– Склад боеприпасов, – объяснил Свенсон, указав на высокие полки, где стояли бочонки с порохом.

– Решетчатые полки обеспечивают вентиляцию – и вы заметили тапочки?

Стопка серых войлочных тапочек находилась рядом с входной дверью.

– Надевать на обувь войлочные тапочки, чтобы случайная искра от стального гвоздя на подошве не вызвала взрыв, – это старая флотская традиция. А вот там, видите?

Свенсон указал на секцию пустых стеллажей на стене напротив.

– Смотровые отверстия во взрывную камеру. Они изогнуты как перископы, чтобы случайный осколок не влетел в комнату, и позволяют инженерам наблюдать за взрывом.

Мистер Фелпс то ли почувствовал себя лучше, то ли устыдился собственной сварливости.