Холодный город - Холли Блэк Страница 23

– Вы должны меня связать.

Тана с ужасом посмотрела на него. Руки дрогнули на руле, машина вильнула. Вампир криво улыбнулся, продемонстрировав один из клыков.

– Примерно через милю будет пропускной пункт. Если я ваш пленник, я должен выглядеть как пленник. Иначе они занервничают.

– Пропускной пункт? – наклонился вперед Эйдан. – То есть копы?

– Национальная безопасность, – пояснил Зима. – Иногда национальная гвардия. Он прав, о них писали на форумах. Они спросят, что мы тут делаем. Наверное, попытаются внушить нам, что мы не имеем права ехать дальше. Но они не могут нам помешать, это пустой треп.

Полночь подняла глаза от телефона.

– Охрана считает всех, кто хочет жить внутри, отребьем, – едко сказала она.

– Ну, о нас они этого не подумают, если с нами вампир. Они решат, что мы крутые охотники, – отозвался Эйдан.

Тана со вздохом съехала на обочину. В отдалении, за деревьями, чуть ниже по склону она заметила здание «Макдоналдса» с разбитыми окнами и стенами, исписанными граффити.

– Откуда ты узнал о пропускном пункте? – тихо спросила Полночь, наклонившись к самому плечу Габриэля.

– Готовился, – ответил он и повернулся к Тане. – Когда мы доберемся до ворот, езжай домой. Смерть миновала тебя дважды. Не играй с ней в третий раз.

– Нет, она должна ехать с нами, – Эйдан влез в промежуток между передними сиденьями. – Ты ведь с нами, правда, Тана? Ты же не отпустишь меня одного?

– Для нее за этими воротами ничего нет, – сказал Габриэль. – Ты хочешь взять ее с собой как сувенир на память о том, что был человеком? Или думаешь разделить вечное проклятие с ней, чтобы облегчить его бремя?

– Кажется, она тебе нравится, – едко заметила Полночь. – Может быть, она облегчит бремя тебе, а не ему?

Габриэль посмотрел на нее так, будто хотел протянуть руку назад и свернуть ей шею. Потом откинул голову и зловеще захохотал.

– Умная девочка. Играешь с огнем, хочешь в нем сгореть.

– Полночь! – сказал Зима сквозь стиснутые зубы.

Тана вышла из машины, захлопнув за собой дверь. Багажник был наполовину открыт: Габриэль погнул замок, когда выбирался из него на стоянке. Она принялась искать цепь под сумками Зимы и Полуночи, стараясь успокоить дыхание. Габриэль поймал ее за руку, она вскрикнула от прикосновения холодных пальцев и сделала неуверенный шаг назад. Она даже не слышала, как он выбрался из машины.

– Прости, я не хотел… – Вампир замолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал удивительно официально. – Я не умею… я отвык держать свои мысли в порядке и, возможно, мои слова слишком неловки, чтобы подействовать на тебя, – он поднял руку и легко коснулся ее волос, так легко, что она не поняла, было ли это на самом деле. – Ты смелая. И добрая. Это легко заметить: ты решилась спасти даже такое несчастное существо, как я, только потому, что я нуждался в помощи. Ты смогла справиться со всеми ужасами этой ночи. Но этого достаточно. Что бы ни толкало тебя вперед – прошу, пожалуйста, остановись.

– Ты думаешь, что я стремлюсь умереть, – сказала Тана. – Нет. Дело не в этом.

Он покачал головой.

– Я хочу только одного – не следуй за нами в Холодный город. Ты можешь любить Эйдана и считать, что спасешь его…

Тана не сразу поняла, о чем он, но потом вспомнила, как Эйдан обнял ее за плечо, знакомя с Полночью и Зимой.

– О, нет, все совсем не так. Эйдан не мой парень. Я знаю, что он так сказал, но… – Габриэль прищурился, и Тана не могла понять выражение его лица. Она продолжила, запинаясь: – Он был моим парнем, да. Но сейчас нет. А сказал он так просто потому, что это Эйдан. – Тана заглянула в заднее стекло. Эйдан и Полночь разговаривали, Зима сидел между ними, наклонившись вперед и вставляя сигарету в слишком изящный длинный мундштук. Тана вздохнула. – Он ничего не имел в виду. Мне кажется, он считает, что «его девушка» – это что-то вроде почетного титула. Как президентов продолжают называть президентами до самой их смерти, кто бы ни сидел в Белом доме на самом деле.

Габриэль попытался что-то сказать, но Тана подняла руку, заставив его замолчать. Да, она путалась в словах, но все равно должна была ему все объяснить.

– Слушай, там, на ферме, когда я прыгнула из окна, один из («монстров», – подсказало ей подсознание)… Один из них зацепил меня за ногу. Царапина неглубокая, ничего страшного, но она от зубов. Он пытался меня укусить. И укусил, хоть и не сильно.

Теперь, когда она произнесла это вслух, все стало реальным. Тана почувствовала, что ее тело охватывает дрожь.

Габриэль странно и пристально посмотрел на нее. Его красные глаза горели как угли.

– Где?

Она повернулась, показывая внутреннюю сторону ноги. Нижняя часть царапины была видна из-под короткого платья.

Габриэль сел на корточки, коснувшись холодными пальцами ноги над коленом. Тана задохнулась от неожиданности. Он слегка приподнял подол ее платья, провел рукой по коже; крохотные волоски на ее бедре встали дыбом.

Тана переплела пальцы и, прижав руки к животу, чтобы они не дрожали, заставляла себя не двигаться. Она готова была нервно рассмеяться. Так странно, что существо вроде него могло так осторожно ее касаться – существо, похожее на парня, которому она могла бы позволить коснуться своего бедра совсем по другой причине.

– Видишь, это не потому, что меня тянет к смерти, или я хочу совершить опасное путешествие, или слишком сильно ударилась головой, когда прыгала из окна.

Она поняла, что опять несет чушь, но не знала, как остановиться. Она подумала, что не брила ноги с субботы, и они, должно быть, колются.

– Когда копы поймают меня, то запрут где-нибудь и будут наблюдать. Если выяснится, что я заразилась, меня все равно отправят в Холодный город, а так я смогу получить метку и выйти назад, если окажется, что со мной все в порядке, или если заболею, но смогу как-то продержаться. И мне не придется идти туда одной. Так что, видишь, все не так глупо, как кажется…

– Тут есть небольшой прокол, – сказал Габриэль, снова проводя пальцами по коже Таны. Она прикусила губу, чтобы не издать ни звука. – Всего один, и царапина, которую зуб оставил на коже.

– Глубокая? – спросила Тана.

Габриэль отпустил ее подол, уперся руками в колени и посмотрел на нее.

– Не могу понять. Но запекшаяся кровь отдает синевой.

У Таны перехватило дыхание. Синий цвет означал яд. Синий цвет означал, что она – словно это было семейным проклятием, – скоро станет такой же, как ее мать: голодной, больной, издающей жуткие вопли. Синий цвет означал, что стоит готовиться к худшему.

– Может быть, все еще обойдется, – сказал Габриэль, но она ему не поверила. Он просто не хотел ее расстраивать.

Она услышала, как открылась дверь машины, затем смех Эйдана: