Имперский маг. Оружие возмездия - Оксана Ветловская Страница 23

— Группенфюрер фон Илефельд. Вроде бы лишь в качестве независимого наблюдателя…

— Независимого! — фыркнул Штернберг. На его бледных скулах вырисовывались розоватые треугольные пятна, становившиеся всё ярче.

— …Но мне известно, что этот человек послан по личному приказу фюрера. Он будет представлять здесь самого Гитлера. Да, и, кроме того, Гиммлер решил, что вас необходимо продублировать. На всякий случай, и не рычите, в этом я с ним полностью согласен. С Илефельдом приедет специалист, кто именно, я не знаю…

— Всё вы знаете, Зельман, — Штернберг хмуро вгляделся в лицо генерала. — Знаете, оказывается, куда больше меня. Только я не понимаю, при чём тут Польша?

— Хорошо. Он поляк. Бывший заключённый. Единственный человек, который, помимо вас, когда-то проводил исследования Зонненштайна. Вроде бы весьма успешно.

— Этого мне ещё не хватало. Отбиваться от назойливых указаний чиновника и ещё в придачу контролировать какого-то кацетника, то есть ментально отравленного, который знаком с истинной природой Зонненштайна. О, чёрт… Поздравляю нашего Генриха Великого с очередной величайшей глупостью. Смотрю, это у него прямо-таки талант: топить в дерьме все самые лучшие проекты!

— Не пытайтесь противоречить. Это приказ фюрера. Вы ничего не добьётесь, только неоправданно усложните себе жизнь.

Штернберг резко отвернулся.

— Я запрещаю вам спорить с уполномоченным Гитлера, Альрих. Делайте своё дело. Это сейчас важнее.

— Да вы не имеете ровно никакого права мне приказывать, — сказал Штернберг, не оборачиваясь. Зельман глядел на его неподвижную широкую спину, пересечённую по диагонали матово поблёскивавшим ремнём портупеи.

— Откровенно говоря, меня очень удивляет, что вас до сих пор не поставили в известность.

— Я сегодня же свяжусь с Гиммлером, — невнятно проговорил Штернберг. Зельман обошёл его, посмотрел: Штернберг прижимал к лицу измятый платок. Генерал отвёл его руку — платок был весь в крови, а из-под носа среди кровавых разводов сползала вниз и ширилась яркая алая струйка.

— Это ещё что за дьявольщина?

— Всего лишь кровь, Зельман. Что вы на меня так смотрите? — спросил Штернберг очень спокойно, будто творившееся с ним следовало расценивать как обыкновенный насморк. — Это всего лишь кровь.

— Может, вы всё-таки соизволите рассказать, что случилось в Вайшенфельде, — сухо произнёс Зельман чуть погодя, когда они сидели на чугунной скамье с видом на оставшийся от парка пустырь, на далёкий забор и одинокую вышку, и Штернберг запрокинул голову на холодную жёсткую спинку, фуражку он вертел на пальце, в конце концов она упала на землю.

— Сидите, — непререкаемым тоном приказал Зельман, но Штернберг всё равно нагнулся за фуражкой.

— Слушайте, мозги из меня не вытекут.

— Не юродствуйте, Альрих. Так что произошло в Вайшенфельде? Я слушаю.

— Я же сказал, ничего особенного. Дал несколько раз кому-то по морде, сам пару раз получил. У одного кретина был пистолетик, с которым он даже не умел толком обращаться. В общем, покушение. И притом весьма бездарное.

— Покушение, возглавленное чёрным магом Мёльдерсом, — мрачно добавил Зельман. — Вы уверены, что вам и впрямь нечего мне рассказать?

— Абсолютно. Во всём этом нет ничего достойного обсуждения. Я вас уверяю.

— Честно говоря, не больно-то я вам верю…

Штернберг промолчал. О некоторых вещах генералу лучше было не знать.

Чуть левее солнечного сплетения и чуть ниже сердца в теле сидел кусок льда. Иногда он просто холодил. Иногда причинял боль. Его нельзя было увидеть. Но в этом месте немела кожа, и было ещё много отвратительных вещей, с этим связанных: ни с того ни с сего прошибал холодный пот, шла кровь носом. Лёд постепенно, правда, очень медленно, таял, и становилось лучше. Такие, астральные, раны тоже в конце концов заживают. Но если бы удар пришёлся чуть правее или чуть выше, всё могло бы закончиться очень скверно.