Пробуждение куклы - Лена Обухова Страница 23

– Которую Федоров не может даже видеть!

– Как и рисовать, – снова вставил свои пять копеек Петр Григорьевич.

– Но он рисует! – с энтузиазмом ухватился за его слова Велесов. – А вдруг может и видеть? Просто иначе. Говорят, когда один из органов чувств выходит из строя, мозг переносит ресурсы на развитие других. Кто знает, какие скрытые возможности мозга развились у твоего приятеля.

– Да не приятель он мне! – Соболев раздраженно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Что ты вообще привязался к рисунку и парню на шоссе? Готов поспорить, ребята просто где-то затусили, может быть, чего выкурили или нюхнули, а потом или между собой подрались, или с кем-то третьим повздорили. Или все это вообще один большой прикол, способ стать звездами соцсетей. И второй сейчас сидит где-нибудь у подружки и ждет, что будет дальше.

– Неужели ты не видишь? – возмутился Велесов, снова показывая ему рисунок. – Не видишь позу трупа: парень лежит, раскинувшись «звездочкой». Как девушка в усадьбе Грибово, как первый парень на кладбище рядом с Шелково. Это будет уже третий случай за три месяца: безлюдное место, с которым связана страшная легенда, и мертвое тело, эту самую легенду иллюстрирующее. Это же явная серия. Если там еще и пентаграмма найдется…

– У нас нет никакой серии, – очень уверенно, четко отделяя одно слово от другого заявил Соболев. – В тех двух случаях убийцы были найдены, а сейчас у нас нет тела.

– Так, может быть, пора сделать свою работу и найти его?

Соболев тихонько застонал и закрыл лицо руками.

– Чего ты такой упертый-то? Тебе так нужен серийник в карьере?

Велесов сокрушенно покачал головой. И сам снова посмотрел на рисунок, внимательно вглядываясь в каждый штрих. Возможно, искал намек на пентаграмму на полу под телом, но не находил: детализации не хватало.

– Что сам нашедшийся парень говорит? – поинтересовался он после небольшой паузы уже спокойным, нейтральным тоном, словно потерял надежду убедить Соболева.

– Парень пока ничего не говорит, – буркнул тот, решив не упоминать вопли про куклу. – Он то ли действительно в глубоком шоке, то ли симулирует… Его вчера специалист смотрел, сказал, вроде правда. И увез в больницу, чтобы привести в чувство.

– Что за специалист?

– Некий Шмелев Валентин Евгеньевич. Приехал с Федоровым, оказался очень кстати.

Велесов снова посмотрел на Соболева, слегка хмурясь: его явно что-то царапнуло в этой фразе.

– Он психиатр?

– Психотерапевт, – уточнил Соболев и на всякий случай протянул Велесову прозрачный файл с копиями документов Шмелева, чтобы тот не думал, будто он отдал не то подозреваемого, не то свидетеля непонятно кому.

Велесов файл взял, копии вытащил и внимательно изучил. Когда дошел до копии паспорта, брови его взлетели вверх.

– Я знаю его. Он работал психологом в «Радуге». Как минимум, в тот год, когда там подрабатывал я. Довольно странный мужик…

– Как и все, кто связан с психологией и психиатрией, – заметил Петр Григорьевич.

Велесов не стал спорить с этим утверждением, только спросил:

– И что говорит Шмелев? Как скоро мы сможем поговорить с парнем?

– Вчера ничего не сказал, а сегодня я не могу ему дозвониться, – неохотно признался Соболев. – Он трубку не берет, наверное, парнем и занимается.

Для верности он снова набрал номер Шмелева, но тот так и не ответил. Соболев развел руками, мол, что я могу сделать?

– Так позвони в клинику, узнай, что с пациентом и там ли Шмелев, – предложил Велесов, поднимаясь со стула и возвращая ему рисунок. – Если он не там, съездите к нему домой. И на вашем месте, я бы все-таки поискал второго парня в лагере.

– Да, конечно, – согласился Соболев, заставляя себя улыбнуться. – Именно этим я и собирался заняться.