Большая книга ужасов 72 - Елена Арсеньева Страница 22

— Пойдем, — с трудом выговорил Василий Николаевич. — Пойдем, я провожу тебя домой.

— И останешься? — выдохнул Саша с надеждой.

Отец помолчал, потом слегка качнул головой:

— Нет.

— Почему?! — крикнул Саша, вырываясь из-под его руки. Счастье сменилось волной горя и обиды, такой мощной, что он захлебывался этим горем и этой обидой: — Почему ты пришел тихо, как вор? Почему хочешь уехать теперь?

Отец отвел глаза:

— Это трудно объяснить…

— Да что ж тут трудного? — со злостью крикнул Саша. — У тебя две семьи. Ты бросил нас с мамой из-за этой больной девчонки. А ты знаешь, что прошлой ночью…

И осекся. Он чуть не ляпнул: «Прошлой ночью я мог бы убить ее!»

— Прошлой ночью она чуть не умерла, — тихо сказал Василий Николаевич. — Чуть не умерла от той же болезни, от которой умерла и ее мать. Это наследственное… очень редкое заболевание крови. Оно почти неизлечимо. Я уже думал, что потерял Асю. Но каким-то чудом минувшей ночью она преодолела кризис. Сегодня был врач. Он сказал, что теперь Ася вполне оправдала свое имя Анастасия, что значит «воскресшая». Произошло чудо, у нее появился шанс на выздоровление. У нас появился шанс!

— У вас? — прошипел Саша. — Ясно! Ну и нянчись с ней! Мы без тебя обойдемся!

Он развернулся и помчался домой, боясь и в то же время отчаянно желая, чтобы отец бросился догонять его. Но тот не бросился. Саша вбежал в квартиру и так старательно запер дверь, да еще защелку внутреннюю закрыл, про которую всегда забывал, словно боялся, что отец будет ломиться и требовать открыть. На самом деле он этого отчаянно хотел! Но в дверь никто не ломился…

Саша постоял-постоял в прихожей и уныло, нога за ногу, поплелся в свою комнату, как вдруг в прихожей раздался грохот. Обернувшись, Саша увидел, как дверь осветилась — чудилось, ее обвели чертой синего пламени! — потом выгнулась в сторону лестничной площадки и словно бы вырвалась из косяка, однако тут же встала на свое место, а из нее возникла Ангелина Богдановна, которая держала в руке какую-то кривую палку.

Она тяжело дышала, поправляя растрепанные седые волосы, с которых сыпался черный пепел… да, они явно стали гораздо короче, чем были раньше! Руки и одежда у нее были в чем-то черном и красном, и Саша с ужасом подумал, что это кровь и земля, но Ангелина Богдановна тотчас повела перед ним своим браслетом с синим гелиотропом, в его глазах на миг потемнело, потом прояснилось, а после этого Саша увидел, что Ангелина Богдановна такая же, какой была всегда: в длинном платье с вышивкой по подолу, с браслетом на руке. Правда, синие глаза ее сердито сверкали.

— Ну и натворил ты дел! — рявкнула она так, что Саша чуть не оглох, и по лицу ее было видно, что она рявкнула бы гораздо громче и яростней, если бы не боялась перебудить соседей… или, к примеру, обрушить дом.

Почему-то Саша не сомневался, что Ангелина Богдановна вполне на это способна.

— Я не… я не… — пролепетал он испуганно, сам не понимая, что хотел сказать, но слишком перепуганный, чтобы изречь хоть что-то связное.

— «Я не, я не»! — передразнила соседка, проходя в комнату, плюхаясь на диван и швыряя на стол свою кривую палку. Саша робко поплелся следом и встал в дверях. — Ты не ушел из дому, хотя тебе было велено сидеть там и никуда не высовываться? Ты не потерял гелиотроп? Ты не подверг себя опасности? Ты не стал видимым и не попался нетопырю и козлу? Ты не попал в практически безвыходную ситуацию? Да ведь если бы рядом не оказался Василий Николаевич, неизвестно, что вообще случилось бы! Но мне пришлось заставить его забыть все, что было, потому что объяснить все это нормальному человеку невозможно. А у него и так хватает хлопот, как тебе известно!

— Вы заставили его забыть? — встревожился Саша. — Что именно?

Он страшно перепугался. Колдовство — это такая непредсказуемая штука… а вдруг отец теперь забыл не только ужасную схватку с козлом и нетопырем, но и того, кого он спасал? Вдруг он вообще забыл своего сына Сашу?! Тогда не останется никакой, даже самой нелепой надежды на то, что он когда-нибудь вернется!

— Успокойся, — буркнула Ангелина Богдановна. — Ничего такого Василий Николаевич не…

Она вдруг осеклась и ахнула, уставившись на стол.

Саша повернул голову и увидел, что кривая палка, которую соседка принесла и небрежно бросила, ползет по столу, подгребая под себя бумаги, квитанции, которые там лежали, и даже конверт с Асиными фотографиями, — и все это исчезает… исчезает бесследно!

Саша в ужасе заорал. Ангелина Богдановна подхватилась с дивана, схватила палку, ударила ею о стол — и все исчезнувшее вернулось на свои места, в том числе и конверт с Асиными фотографиями.

Саша, не веря глазам своим, таращился на стол. Потом перевел глаза на палку — и ахнул: это была не палка, а… а кости, кости человеческой руки от локтя до кончиков пальцев! Грязно-желтые, изъеденные то ли временем, то ли червями, они лежали на столе и жадно скребли по нему, словно мечтали загрести все отнятое, да побаивались Ангелины Богдановны. Средний и большой пальцы были наполовину обломаны, однако прыткости руке это, похоже, не убавляло.

— Что за штука? — прохрипел Саша.

— Ты не понял? — усмехнулась Ангелина Богдановна. — Рука-воровка, что же еще?

Саша молчал, подавившись вопросом «Где вы ее взяли?!». Теперь стало ясно, чту творилось не столь давно над парком Кулибина! Ангелина Богдановна добывала руку-воровку на бывшем Петропавловском кладбище. Значит, и в самом деле далеко не все останки вывезли оттуда после его закрытия. Но как именно, интересно знать, Ангелина Богдановна добывала эту самую руку? По красному небу над парком метались тени скелетов, черепов и прочих человеческих останков, словно их кто-то расшвыривал в разные стороны… Кто?!

Саша внезапно вспомнил одну из самых любимых и самых страшных сказок Андерсена, которую читал в далеком детстве. Называлась она «Дикие лебеди». Один ее эпизод иногда снился ему в кошмарах: «Сердце Элизы сжималось от страха, точно она шла на дурное дело, когда пробиралась лунною ночью в сад, а оттуда по длинным аллеям и пустынным улицам на кладбище. На широких могильных плитах сидели отвратительные ведьмы; они сбросили с себя лохмотья, точно собирались купаться, разрывали своими костлявыми пальцами свежие могилы, вытаскивали оттуда тела и пожирали их…»

— Молчи, дурак! — рявкнула Ангелина Богдановна, хотя Саша, понятное дело, не произнес ни слова. — Не понимаешь ничего ни в жизни, ни в смерти — так молчи, понял?!

— По… понял! — испуганно проблеял Саша. — Из… извините, пожалуйста!

— Пожалуйста! — буркнула Ангелина Богдановна. — А еще савватистис!

Глаза ее уже не метали синие молнии, и, хотя дышала она тяжело и губы были стиснуты в злую нитку, Саша почувствовал, что шанс на прощение у него, пожалуй, все-таки есть.

Но тотчас выяснилось, что этого шанса придется еще подождать!