Кровь и золото - Энн Райс Страница 22

Большие пытливые черные глаза незнакомца смотрели на меняоткрыто и доброжелательно. Волнистые черные волосы обрамляли широкое, довольноприятное лицо, на котором особенно выделялся красиво очерченный, с пухлымигубами рот.

Я снова посмотрел на блондина, который когда-то в порыверелигиозного рвения отобрал у меня смертную жизнь.

Мне вдруг пришло на ум, что его можно уничтожить: оторвать,например, голову, унести ее с собой, а перед рассветом положить в саду моегодома, где древнюю плоть неминуемо спалит дотла жаркое дневное солнце. Яподумал, что так, наверное, и следует поступить, ибо подобное существо незаслуживает лучшей участи.

Но тут же появились и другие мысли. Мне захотелосьпоговорить с Маэлом, узнать его получше. Захотелось познакомиться с еготемнокожим спутником, уставившимся на меня во все глаза со смешанным выражениемсердечной симпатии и наивного простодушия. Это был очень древний вампир,намного старше меня и Маэла. Среди тех, кто приходил в мой дом в Антиохии иумолял о встрече с Отцом и Матерью, я подобных ему не встречал. Точнее, стакими, как он, мне не приходилось сталкиваться никогда.

И тогда я впервые отчетливо осознал, что гнев – этопроявление слабости. Именно гнев похитил у меня Пандору – хватило однойкороткой фразы. Гнев лишит меня и общества Маэла, если я уничтожу друида.«Убить всегда успею, – подумал я. – Почему бы нам с ним непоговорить? Сейчас я имею возможность провести какое-то время в компании себеподобных, которой мне так не хватает, а там видно будет».

Уверен, ты понимаешь, что, рассуждая так, я лицемерил, ибопривязанность к кому-то не позволяет нам желать ему смерти.

Пока в голове проносились противоречивые мысли, с языкамоего неожиданно слетели довольно резкие слова:

– Я Мариус. Разве ты меня не помнишь? Я тот, кого ты привелк Богу Рощи и кому удалось сбежать.

Меня неприятно поразила собственная враждебность.

Маэл полностью закрыл свой разум, и я не смог понять, узналон меня или нет. А друид быстро заговорил на латыни:

– Да, ты бросил рощу. Бросил всех, кто тебя боготворил. Тыобрел могущество, а что осталось обитателям леса? Что ты отдал взамен?

– А ты, любезный друид? Ты продолжаешь оставаться жрецомстарых богов? Это служение им привело тебя в Рим?

Голос мой звенел и срывался от гнева. Я чувствовал, что ведусебя не так, как нужно, поэтому постарался взять себя в руки и заговорил болеерешительно и отчетливо:

– Помнится, ты был чист сердцем. Я редко встречал человекаболее склонного к самообману и приверженного к религиозным иллюзиям, чем ты.

Я замолчал. Нужно было вновь собраться с силами.

– Старой религии больше нет, – ответил он сяростью. – Римляне добрались до самых потаенных мест. Они захватили всенаши территории и построили там свои города. Из-за Дуная на нас обрушилисьварвары-расхитители. А уж христиане... Христиане лезут туда, куда не прониклидаже римляне. Христиан ничем не остановишь.

Голос Маэла зазвучал громче, хотя говорил он шепотом:

– Но виноваты не они, а ты, Мариус! Это ты меня развратил,ты заставил меня покинуть приверженцев Бога Рощи, ты вбил мне в головукрамольные мысли и несбыточные мечты!

Он так же злился, как и я. Его буквально трясло от ярости.И, как часто происходит во время ссоры, гнев Маэла меня успокоил. Я в очереднойраз повторил себе, что всегда успею его убить, и смог изгнать из сердцавраждебность.

Спутник друида не скрывал удивления и следил за нами свыражением почти детского восторга на лице.

– Все это сущая чепуха, – возразил я. – Тебяследует уничтожить, и мне не составит труда убить тебя сейчас же.

– Ну так давай! Попробуй! – вскинулся он.

Темнокожий спутник взял Маэла за руку.

– Нет, послушайте меня, – примирительно сказал онглубоким голосом, – хватит ссориться. Каким бы путем ни досталась намТемная Кровь – через ложь или через насилие, – теперь мы бессмертны. И неимеем права быть столь неблагодарными.

– При чем здесь неблагодарность? – возмутился я. –Своим бессмертием я обязан судьбе, а не Маэлу. Тем не менее я одинок и радвстрече, ибо ваше общество мне приятно. Я говорю правду и приглашаю вас в свойдом. Поверьте, я никогда не обижу гостя, находящегося под моей крышей.

Я сам удивился своей речи, но она была искренней.

– У тебя в городе дом? – спросил Маэл. – Что тыимеешь в виду?

– Настоящий дом, очень удобный. Я предлагаю вам зайти ипобеседовать. Там есть чудесный сад с красивыми фонтанами. И рабы – туповатыесмертные. Повсюду горят огни, а в саду полно ночных цветов. Пойдемте.

Черноволосый снова удивился.

– Я хочу все это увидеть, – сказал он, взглянув наМаэла, но по-прежнему держась за спиной друида. Голос древнего вампира звучалмягко, но властно и весьма убедительно. В нем явственно ощущалась внутренняясила.

Кипевшая в душе Маэла ярость буквально парализовала его,заставив беспомощно застыть на месте. Только глаза метали молнии и вместе сястребиным носом делали его похожим на хищную птицу. Мужчин, обладающих носамитакой формы, почему-то всегда сравнивают с птицами. Но чистый высокий лоб иволевой рот придавали облику Маэла весьма своеобразную красоту.

Однако позволь мне продолжить рассказ. Только в тот момент яобратил внимание на одежду своих соплеменников и заметил, что оба они вобносках и босиком – настоящие нищие бродяги. Грязь к нашей коже не пристает,но, несмотря на это, вид у них был неряшливый.

Что ж, это легко исправить, если с их стороны не будетвозражений. Сундуки в моем доме поистине ломились от самых разнообразныхнарядов. Выходя на улицу, чтобы поохотиться или полюбоваться фреской вкаком-нибудь пустующем здании, я одевался как богатый римлянин и частопристегивал к поясу кинжал и меч.

В конце концов они согласились принять предложение.Откровенно говоря, мне понадобилось немалое усилие воли, чтобы повернутьсяспиной к неожиданным спутникам. Но, взяв себя в руки, я пошел впереди, хотя нина минуту не ослаблял внимание и заставлял Мысленный дар постоянно быть начекуи следить, чтобы никто на меня не напал.

Конечно, сознание того, что Те, Кого Следует Оберегать,укрыты вдали от виллы, позволяло мне чувствовать себя достаточно спокойно. Впротивном случае любой из этих бессмертных мог бы услышать биениемогущественных сердец. Моей важнейшей задачей было изгнать образы Отца и Материиз собственного разума.

Мы шли довольно долго.