Призраки осени - Юрий Некрасов Страница 22

Солнечный свет ударил Шейлу наотмашь. Небо выбило землю у нее из-под ног, вырвало душу и вознесло на невероятную высоту, где разодрало, растрепало и рассеяло в бесконечной голубой осени.

Город под холмом не заметил ее воскрешения.

Он толпился, курил, откусывал от сэндвичей, выступал, матерился, пел, застегивался, сморкался, плакал, убирал газоны, дремал, нюхал, скорбел, вопил, перечил, полировал, топтал, стравливал. Шейла была ему без надобности. Ее уже списали со счетов, зачислив в полицейскую хронику, определив в самый подвал мелким шрифтом – «Пропала без вести».

У Кривого Носа Шейла остановилась.

– Элис… – простуженно позвала она. – Вайнона…

День слушал, но не говорил ни слова.

Прислонившись к стволу горбатого дерева, чихала и кашляла девочка, но вместо слюны изо рта почему-то летели рваная бумага и куски картона.

Нужно было вернуться. Отыскать девочек. В конце концов, это она их сюда привела!

Но Шейла не сумела обернуться.

Дом щурился ей вслед. Одно из окон подвела жирная траурная лента гари. За ним толпились призраки. Каждому не терпелось посмотреть, кого отпускает тварь. Почему именно ее?! Одни недоумевали. Кто-то торжествовал. Другие боялись. Но ни один, даже пустой до страха священник, не сломал тишины вопросом.

Шейла пролезла в дыру в заборе – казалось, прошло несколько минут от памятного разговора, ступеней, крика! – но что-то безвозвратно испортилось. Ноги едва сгибались в коленях, сердце ерзало в груди, точно подвешенное на резинках. Шейла оцарапала руку о кромку отбитого камня. Ранка долго оставалось сухой, неприятно рваной, пока наружу, с неохотой, как узник под конвоем, не выкатилась бурая, липкая капля крови. Шейла хотела облизнуть палец, чтобы стереть им кровь, но поняла, что рот совершенно сух. Язык напоминал оторванную подошву. Кроме того, Шейла поняла, что не различает запахов. День жонглировал сотнями красок, но был совершенно безвкусен. Стерилен.

«Может, у природы начался пост?» – мысль Шейлы, как шестеренка с поломанными зубцами, совершила полный оборот, пытаясь зацепиться за какие-то другие мысли, но сознание, как и тело ребенка, заросло пустотой и пылью.

Дорога с холма оказалась непосильным испытанием. Шейла спотыкалась на каждом шагу и с трудом удерживала равновесие, поэтому идти приходилось медленно и аккуратно. Иногда она терялась, куда и зачем идет, и забывала сделать следующий шаг. Чем дальше Шейла удалялась от дома, тем больше всплывало в ее памяти.

«Кристина, почему ты не пришла?» – этот вопрос пульсировал в голове Шейлы, и в такт ему из глаз пытались пробиться слезы, но не находили ни источника влаги, ни нужного русла. Шейла не замечала, как разматываются и остаются в пыли небрежно пришитые парусиновые ленты, как метят ее путь гензелевские крошки из ваты, скрепок и пуговиц, как под тяжестью комкастого хлопка провисает левый бок. У Шейлы была живая душа. Она искупала любые огрехи Пигмалиона.

«Если бы ты пришла, – ворочала булыжниками мыслей Шейла, – со мной этого не случилось бы!» Прекрасный юноша ждал не ее, покорную, простившую, по-прежнему готовую на все, а эту задаваку. Ну, ничего, сжала кривые кулаки Шейла, я найду ее. Она за все мне ответит!

Спустившись с холма, Шейла отправилась не налево – в сторону дома, а двинулась прямо, через парк. В центр. Шейла не знала, который час. Предательница должна быть дома. Сидит у телевизора и не подозревает, что возмездие близко.

На перекрестке Шейла бездонно задумалась и замерла.

Сделала шаг.

И ее сбил грузовик.

Легонькое тело взлетело над землей на восемь футов. Обочина несколько раз хлопнула по спине и груди. Шейла обнаружила себя в крайне бесстыдном положении: шею свернуло набок, ноги закинуло выше головы, из дыры на груди торчит коричневый угол, то ли кусок дерева, то ли рваная рана. Шейла с удивлением увидела, что кожа порвалась по швам, как брюки, и из длинных тонких порезов почти не бежит кровь, но торчат какие-то спицы, проволока или солома.

– Ты жива?! – подскочил пунцовый от ужаса водитель машины. «Никогда не видела таких белых глаз», – шевельнулось в груди у Шейлы.

– Матерь Божья, Езус Мария, – причитал мужчина, подхватывая тело на руки, – ты дышишь! Не умирай, прошу тебя, дочка! Не губи! Не торопись! Я здесь! Подожди! Я здесь!

Лампы играли в чехарду с кремовыми плитами. Колеса шуршали прибоем. Рокотом гальки по пляжу. Потолок скользил над головой, как плоское рукотворное море. «Я никогда не видела дельфинов, – что-то скользнуло по щеке. Шейла испытала облегчение. Все в порядке. Наконец-то плачу. И услышала брезгливый вопль, что-то про тараканов, но продолжила баюкать вкусную мысль. – Вот бы сейчас розовый дельфин вынырнул из этого моря».