Женщина-VAMP - Евгения Микулина Страница 21

Я сижу за компьютером в своем кабинете. За окном – темный январский вечер. Мой кабинет на верхнем этаже, и я слышу, как за окном воет ветер. Странный, тоскливый и первобытный звук, будто мы в деревне, а не в центре мегаполиса. Кажется, вот-вот к стонам ветра добавится волчий вой.

На экране передо мной мерцает заходная страничка новостного сайта. Я быстро просматриваю свежие ссылки, ища подтверждения своим смутным догадкам. И меня душит страх. Я хочу понять, права ли я. Но одновременно все мое существо восстает против того, что с каждой минутой кажется мне все более очевидным. Невозможно, чтобы реальность так скоро нарушила то почти идиллическое существование, которое я вела в последние недели. Хотя бы не сейчас. Желательно – никогда. Ну почему годами не бывает никаких происшествий, так что даже скучно становится, а в тот момент, когда это совсем некстати, начинает происходить что-то крайне неприятное – тайные стороны моей жизни словно бы выползают из тени, грозя нарушить хрупкое равновесие? За что мне такое?

До сих пор все складывалось довольно гармонично.

Я не просто получила Влада – не просто добилась того, что хорошо для меня. Я если и не сделала чего-то, что было бы действительно хорошо для него, то по крайней мере еще не причинила ему никакого вреда. Я ничем его не ранила. Не сделала больно – ни физически, ни душевно. Мы вместе уже больше месяца, а он до сих пор жив, здоров, весел и счастлив. Он больше не страдает – не так, как прежде. И он все еще видит во мне… Интересно, что он, собственно, во мне видит? Хотелось бы мне сказать просто – «любимую женщину». Но я не могу – это будет не совсем верно. Я не знаю, что за мысли проносятся в его лохматой голове, когда он смотрит на меня не отрываясь и следует за мной взглядом, куда бы я ни пошла, – как… как подсолнух за светом. Но я понимаю, что в его глазах я – нечто особенное. Что он мысленно наделяет меня какими-то нечеловеческими, мистическими качествами – недаром, говоря со мной, он так часто сбивается на образы из сказок. Но не обычных, а несколько зловещих – о таинственной и холодной деве, которая будто околдовала бедного юношу. Как «прекрасная, безжалостная дама» в стихотворении Джона Китса: «La belle dame sans merci, ты видел, ты погиб». Один разговор о Снежной Королеве чего стоил… А вчера на работе я была Медной горы Хозяйка: я попросила его что-то исправить в верстке, он пустился в объяснения, что и почему не ладится у него с этой страницей, а потом бросил на меня быстрый взгляд и протянул, довольно похоже изобразив мою манеру говорить: «Ну что, Данила-мастер, не выходит у тебя каменная чаша?»

Определенно, он видит во мне что-то особенное. И стесняется этого – думает, что у него крышу снесло и его «заносит». А еще он думает, что любит меня слишком сильно, сильнее, чем я его, это он считает проявлением своей «слабости», что его гнетет. Потому-то я и не могу сказать, что он не страдает вовсе.

Понимает ли он, что мои слова о любви – не шутка и не ложь? По-моему, нет. И, сколько я ни говорю ему о своих чувствах, он мне не верит. То есть он радуется, конечно, но в глубине души все равно убежден, что я просто жалею его и хочу сделать ему приятное. И простая мысль – с какой стати мне делать ему приятное, если я его не люблю? – не приходит бедняжке в голову.

Он боится, что я его не люблю, но дело в том, что бояться ему надо как раз моей любви.

Надо отдать Владу должное – на работе он держится очень корректно. Мне повезло, что он такой порядочный человек: иной в его положении, в разгар романа с начальницей, мог бы начать фамильярничать и пользоваться своей властью. Влад – никогда. Возможно, потому, что не понимает своей власти надо мной, – он знает только о моей власти над ним. Но и на нее он никак публично не намекает. Никаких пошлостей – все его поклонение происходит в свободное от работы время.

Даже на нашей новогодней вечеринке он вел себя в высшей степени корректно, хотя вести себя прилично на корпоративе – достижение, немыслимое для любого смертного. Среди пьяного безумия, в ходе которого стилисты модного отдела лихо отплясывали с толстушками из бухгалтерии, приводя всех в замешательство и смущение, мой арт-директор не стал злоупотреблять ситуацией. Среди общего нелепого разгула он вызвал меня всего на один танец и не позволял себе никаких вольностей – только смотрел мне в глаза, долго, пристально. И улыбался. И это было для меня важнее любых, самых откровенных объятий. Тем более, что и для них нашлось время – потом, когда мы ушли оттуда порознь, чтобы не привлекать внимания, и встретились на углу занесенного снегом Кузнецкого моста, и поехали через белый ночной город на такси ко мне, и пили шампанское на террасе, глядя на оголенные деревья бульваров и огоньки праздничной иллюминации, которыми украсилось кафе у меня под окнами, и, когда я заметила, что он мерзнет, мы отправились в спальню и занимались любовью в призрачном свете, которым всегда награждает город свежий снег.