Большая книга ужасов. 39 - Ирина Андреева Страница 21

— Так, значит, я их забираю, да?

Никитина, не слушая, вытолкала его из комнаты. Мы разделись, раскидав как попало одежду, надели ночные рубашки (как обнаружилось утром — наизнанку), рухнули на диван, и, несмотря на недавние взаимные уверения в том, что спокойный сон наш потерян навсегда, провалились в глубокий крепкий сон. Без всяких сновидений!

Пару дней спустя мы сидели в Машиной комнате и занимались французским языком.

В комнату влетел Даниил.

— Слушай, дай-ка мне… — начал он.

— Смойся с глаз моих долой! — перебила его сестра. — Я тебе еще изрезанные колготки не простила.

— А сломанную расческу?

Машка задумалась.

— Ладно, расческу простила, а вот деформированные шпильки, канувшую в небытие пилочку для ногтей и продырявленное в трех местах мое банное полотенце — еще нет.

— Ага, — сделал для себя какой-то вывод Даниил. — Дай мне, пожалуйста…

— Ничего я тебе не дам! Уйди, не видишь, я занимаюсь.

— Так не дашь?

— Нет.

— Тогда я на тебя навсегда обижусь.

— Согласна. Только уйди.

Даниил, очевидно уже прокручивая в голове мстительные планы, удалился. Машка тем временем как-то грустно посмотрела на учебник и вздохнула.

— Давай читать дальше, — скомандовала она мне.

В прихожей зазвонил телефон.

— Ирка, подойди, а? — попросила Маша. — А то если я встану, то больше за уроки не сяду!

Пришлось пойти в коридор и снять в трубку.

— Чернышева, ты? — раздался удивленный голос Максима.

— Да, Трофимов, я.

— Вообще-то я Маше звоню. Наверное, номер перепутал?

— Ничего ты не перепутал, сейчас позову, — сказала я и пошла в комнату.

Ну, сейчас Машка вскочит, бросится к телефону, и все правила французского языка в одно мгновение вылетят из ее головы!

— Это тебя. Макс, — сообщила я, входя в комнату.

— Какой еще Макс?

— Как какой? Трофимов. Наш живой, милый, хороший Макс.

— Тот самый Макс, из-за которого я столько пережила?

— Ну, да… Тот самый, — просто растерялась я.

— Знаешь, скажи ему, что меня нет дома! — И Маша уткнулась в учебник снова.

Соврав Трофимову что-то невнятное по поводу того, что Маша как раз сейчас очень занята и будет занята еще долго, поэтому перезванивать не надо, я вернулась к подруге.

Машка перелистывала учебник. Посмотрев на меня, вздохнула и сказала:

— Какие скучные книги меня окружают! Родители прицепились, спрашивают, почему я до сих пор не прочла «Войну и мир», «Преступление и наказание», «Отцы и дети» и прочее. А на меня «Отцы и дети» действуют как снотворное. Не понимаю я таких умных вещей! Я бы с удовольствием занялась сейчас чтением, только бы каких-нибудь других книг. У тебя нет на примете интересных?

Я призадумалась. «Призрак оперы» я еще не дочитала из-за нехватки времени, а что бы еще посоветовать Машке?

— Маш, ты знаешь, я, пожалуй, сама напишу книгу, а потом дам тебе ее почитать, — пришла мне в голову мысль. — Начало у нее будет такое: «В некотором городе, в некотором районе жила-была девочка, и звали ее Маша». Нет, «звали ее Мария», так лучше. «И увидала как-то Мария за соседней партой юношу, красивого, как Иван-царевич. И полюбила она его. И все у нее было: и двойки, и пятерки, и брат младший, только вот ответного чувства не было. И пошла тогда Мария за помощью к Светлане Замудрой, и замудрила такого, что ни в сказке сказать, ни пером описать».

— М-да, интересное начало у твоей книжки. А конец у нее какой будет?

— «Время пошло своим чередом. Всходило и садилось солнце, ветер гулял в полях, качал в лесах деревья, гнал куда-то облака, ночью луна смотрела на землю, мерцали в небе звезды, на болотах и на кладбищах загорались блуждающие огоньки, а по пустому шоссе во тьме несся серебристый автомобиль…»