Проект "Асгард" - Сергей Софрин Страница 21

«Однако, чем дальше, тем эпичнее разворачивается повествование. — Захлопывая с силой тетрадь, усмехнулся Марат. — Просто Старшая Эдда [15]какая-то! Запретные знания, искупительные самоубийства, зов крови, восстающие мертвецы, шпоры и герб… Было, отчего Славяну с резьбы сорваться. Он вообще тяготел ко всякого рода мистике, хотя и не смыслил в ней ничегошеньки… Поэтому столько книг у меня набрал по восточной эзотерике и философии. Хотел сдать предмет экстерном, дабы не блуждать в лабиринтах манускрипта вслепую».

Он поднялся со стула и до хруста в суставах потянулся. Огляделся вокруг: комната утопала во мраке, бледный вечер за окном угасал, укрытый серой поволокой моросящего дождя; Марина, стоя у стола, ковыряла ножом желтую грушу.

— Ты что огня не зажигаешь? Керосина мало осталось?

Марат еще разок с удовольствием расправил затекшие члены.

— Можно из полешек лучин настругать. Сделать?

— Не нужно…

Девушка повела плечами, будто сбрасывая с них невидимую руку, и опять замолчала.

— Да что с тобой?

Он удивленно замер, устремив взор на собеседницу.

— Что произошло-то? Какая муха тебя опять укусила? Долго мы будем вот так воевать по любому непонятному поводу? Может, объяснимся наконец?..

— Давай! — Голос Марины неожиданно зазвучал громко. — Мне давно пора тебе кое-что сказать. Думаешь, я к тебе тут прислугой приставлена? Горничной и кухаркой? Мнишь, будто дядя Костя меня, как дуру, послал сюда щи варить да с тряпкой по дому бегать? Я, между прочим, не только это делать умею. Могу из «Макарова» с двадцати шагов в пуговицу от пальто попасть и в бумажном фунтике на костре чай вскипятить, на скалу взобраться и в лодке на веслах озеро переплыть. С двенадцати лет машину вожу и разряд по художественной гимнастике имею!

— Здорово! Особенно разряд по гимнастике впечатляет. — Удивление Марата росло, но он старался не подавать вида. — Когда мне понадобится телохранитель, я к тебе обязательно обращусь. А сейчас, хочу заметить, что ты в любом случае, со мной или без меня, на дачу собиралась: в деревенской тиши к экзаменам готовиться. Может, я что-то неверно понял?

— Собиралась! Да много с тобой наготовишься?! Сидишь как сыч в сторонке, опусы почитываешь, аппетит для ужина нагуливаешь… А ужин остыл давно, его теперь заново разогревать придется по твоей милости! Время тратить!

— Ну, прости, пожалуйста, — он, искренне раскаиваясь, подошел к девушке и бухнулся перед ней на колени, — еще хоть единожды позволю себе подобное, можешь без промедления выставить меня за дверь. Без провизии, верхней одежды и средств к существованию, без надежды на возвращение.

— Нужна кому твоя верхняя одежда…

Марина сняла с лампы стекло и чиркнула спичкой, пламя осветило ее обиженное лицо.

— Такие старомодные лапсердаки сегодня только бродяги носят, им они задаром достаются. Ты когда в метро ехал, на тебя, наверное, все люди оборачивались, жалели бедолагу неимущего. Вырядился, будто на премьеру «Ассы» собрался.

— В самом деле? На рынке в Петрозаводске меня уверяли, что товар отменный — ультрамодный фасон мелкой европейской буржуазии. Итальянское качество, не знает износа и сезонных скидок, фаворит продаж, пронзительный писк сезона.

Марат, поднимаясь с колен, весело хохотнул, и, стараясь придать своему голосу подобострастное звучание, продолжил:

— А давай, ты меня немного жизни поучишь, по магазинам прогуляешь, на книжную ярмарку сводишь, покажешь, чем цивильный народ нынче дышит…

— Как попросишь.

Марина поставила в варочное отделение печи накрытую крышкой чугунную сковороду и, сменив гнев на милость, добродушно припомнила Марату их вчерашний вечерний разговор:

— Я же маленькая еще, ничегошеньки в больших мальчиках не понимаю, могу лишь в зоопарк проводить, да мороженым угостить «самым вкусным». Не боишься попасть впросак?

— Ни грамма. Беру все свои слова обратно и обещаю впредь вести себя как истинный джентльмен: учтиво и предупредительно. Хочешь, я немедленно отрежу себе язык и скормлю его бродячим собакам?

— Не нужно.

Девушка примирительно махнула рукой.

— Без языка тебе никак не оценить моих кулинарных изысков. Зря я что ли старалась, мясо два с половиной часа в соевом соусе с черносливом тушила?

— Ого! У нас сегодня, оказывается, воистину королевский ужин! Жаль, нет поблизости винного погребка или, на худой конец, доброй бабуси с малиновой наливкой за божницей. Очень пришлось бы кстати. Под мясо с черносливом…

— А коньяк «Арарат» не подойдет?

Марина, прищурившись, склонила голову набок, будто дразня собеседника своим неожиданным вопросом.

— Заменит коньяк бабусину «самтрестовскую» наливку? Хотя бы в крайнем случае, в виде исключения? Или мне отвезти его обратно в Москву, убрать в бар до лучших времен и подождать другого удобного случая для пьянки?

— Вы меня поражаете, сударыня! Ждать никак нельзя! Это такой приятный сюрприз — коньяк, даже словами выразить трудно! Нынче замечательный вечер: потрескивает дровами печь, колышется огонек керосиновой лампы, дождь стучит по крыше, пахнет еловой смолой и мясной подливкой, очаровательная хозяйка дома раскладывает на блюде крупные, отборные шпроты. В ее глазах играют алмазные искорки световых отражений, и, кажется, будто они подают тайные сигналы тому, кто способен их понять. Пить нужно непременно сегодня!

— Про глаза ты, конечно, врешь, но все равно — приятно. А шпроты — кстати, как ты о них узнал? — действительно можно открыть. Я, однако, не уверена, что они к коньяку будут уместны…

— По моему разумению, к крепким напиткам уместна любая закуска, главное — ее наличие в принципе. Шпроты же я вчера случайно заметил, когда искал в полосатом бауле коробку с запиской Настоятеля.