Вампиры замка Карди - Барон Олшеври-младший Страница 21
Вампиры замка Карди - Барон Олшеври-младший читать онлайн бесплатно
Перекошенное лицо Магды…
Улыбка Хельмута и его слова:
— Какая прелесть! Гели, ты совсем взрослая! Магда, какой же у тебя великолепный вкус! И какая ты умница… Я и не подумал, что Гели уже пора иметь бальный наряд!
Слова, после которых Магда уже не могла оставить Гели дома или заставить переодеться!
И почему-то — ужас на лице старого доктора Гисслера… Такой смертный ужас, словно он увидел привидение. Ужас, сменившийся злостью.
Они были злы весь вечер — и Магда, и доктор Гисслер.
Но Гели это было безразлично.
Ее мечты сбылись.
Не все — потому что Курт ни разу не пригласил ее танцевать, и уж подавно — не попросил ее руки!
Но все-таки она была на балу, в бальном платье, и несколько раз танцевала, и услышала шепот за спиной — голоса двух женщин:
— А маленькая Андерс — не такая уж дурнушка!
— Да что вы, она хорошенькая, как куколка! Я всегда это видела!
Гели торжествовала. На балу — и много дней после.
И Курт после этого перестал относиться к ней, как к ребенку! Был по-прежнему холоден… Но — как со взрослой!
И всем этим она была обязана Лизе-Лотте. Ей одной.
Гели никогда не забывала о благодарности. И Лизе-Лотту с тех пор считала своим лучшим другом. Они, конечно, редко встречались… Но в каждую встречу Гели старалась провести с Лизе-Лоттой как можно больше времени. И как можно больше рассказать ей о себе, о своих чувствах, мыслях. Она надеялась, что со временем и Лизе-Лотта станет откровеннее с ней. Она мечтала об этом — как о любви Курта.
Да, полтора года прошло с тобой бала… Гели стриглась и делала перманент раз в четыре месяца — вопреки протестующим воплям Магды, твердившей, что Гели испортит себе волосы. Пусть испортит… Когда-нибудь потом. Зато сейчас будет хорошенькой!
Со времени свадьбы у Гогенцоллернов, Гели побывала на нескольких празднествах. И к каждому Хельмут заказывал ей новое платье у портнихи! Хотя Гели предпочла бы надеть какое-нибудь из тех, которые Лизе-Лотта хранила в большом сундуке.
Голубое платье осталось у Гели. Она время от времени надевала его. Она очень сильно выросла за эти полтора года, но, к счастью (или к несчастью?) оставалась по-прежнему такой же худой и плоской. Поэтому платье налезало. Хоть и стало коротковато. Правда, черные бархатные туфли она не могла бы надеть при всем желании. Потому что ноги тоже выросли!
А Магда всякий раз, видя Гели в этом голубом платье, злилась так, что зеленела. И становилось видно, что у нее все-таки есть веснушки… А то все говорят: «Какая красавица! Огненные волосы, персиковая кожа — и ни единой веснушки!» Как же — ни единой! Посмотрели бы они на нее, когда она злится.
Голубое платье оставалось самым любимым, хотя у Гели теперь была целая куча нарядных платьев. Правда, одеть их было некуда. В последние два года праздновать совсем перестали… Эти бомбежки… И поражение под Сталинградом… Но можно надевать нарядные платья просто для того, чтобы выйти к ужину! Наверное, в этом замке они будут торжественно ужинать в большом зале, за старинным длинным дубовым столом! Надо взять все свои платья… А то куда их еще надеть?
Кошмары Лизе-Лотты Гисслер
Услышав от деда о предстоящей поездке в Румынию, Лизе-Лотта испугалась настолько, что до самой ночи не могла унять сердцебиение и дрожь в коленках. Только забравшись под одеяло и затушив ночник она смогла перевести дух. В темноте она почему-то чувствовала себя в безопасности. Наверное, потому что все самое страшное в ее жизни случалось при свете дня. Лежа с закрытыми глазами, прислушиваясь к спокойному дыханию Михеля в смежной комнате, Лизе-Лотта понемногу начала успокаиваться. В конце концов, вряд ли что-нибудь по-настоящему ужасное произойдет в Румынии, если они с Михелем будут вместе и рядом будет дед — дед хоть и не любит их, но все-таки не допустит… Наверное, не допустит… Однако настоящее успокоение не приходило и сон тоже не шел.
Вообще-то в последние годы весть о любой перемене в жизни повергала Лизе-Лотту в ужас. Она уже привыкла к тому, что все перемены бывают только к худшему. И, хотя с 1941 года ничего по-настоящему кошмарного с ней не случалось, она не переставала бояться ни на секунду — даже во сне Лизе-Лотта была настороже, ожидая какой-то неведомой опасности — а уж известие о том, что нужно что-то менять в их налаженной жизни, собирать вещи и ехать куда-то, вовсе оглушила ее и почти лишила рассудка. До самой ночи Лизе-Лотта не могла успокоиться и сосредоточиться на том, что же им с Михелем нужно взять с собой, а без чего они вполне смогут обойтись… Дедушка всегда ругал ее за то, что она брала с собой слишком много вещей. Даже когда они уезжали из дома совсем ненадолго. Но Лизе-Лотта слишком хорошо знала, как переменчива жизнь, что «ненадолго» очень легко может превратиться в «навсегда», а лето так быстро сменяется осенью, а осенью не выживешь без теплой одежды… Во всяком случае, маленький Михель и она с ее больными легкими точно погибнут. Хотя, скорее всего, если случится то, чего она боится на самом деле, им не придется особенно долго мерзнуть. ТАМ селекция проводится сразу же по прибытию поезда, и их с Михелем, скорее всего, забракуют и отправят налево. Налево — старики, дети и больные. Направо — те, кто еще может работать. Лучше — налево. По крайней мере, без мучений. Потому что она больше не выдержит… А Михелю без нее лучше не жить. Он и так один остался на белом свете. Никого родных… И даже она… Даже она… Хоть он и не знает… Впрочем, никто не знает. И знали-то — только трое: Эстер, Аарон и Лизе-Лотта. Двое из троих уже мертвы.
Сегодня дед, как всегда, уговаривал Лизе-Лотту оставить Михеля дома.
И Лизе-Лотта, как всегда, проявила твердость: Михель поедет с ней.
Дед объяснял, что они едут в важную научную экспедицию, где будут ставиться очень серьезные и опасные эксперименты… Что ему понадобятся услуги Лизе-Лотты в качестве лаборантки и его личной горничной, что времени на Михеля у нее не будет, что охранять объект будет особый отряд СС страшные люди, настоящие головорезы, расценивающие убийство как развлечение, снятие неравного напряжения… Михелю опасно находиться рядом с ними — без присмотра. А присматривать за ним Лизе-Лотте будет некогда. К тому же сам по себе объект опасен… Чем опасен — дед отказывался объяснять. Опасен — и все тут.
Но Лизе-Лотта устояла. Стараясь говорить спокойно, но так и не сумев скрыть предательскую дрожь в голосе, Лизе-Лотта заявила, что, пока она жива, она с Михелем не расстанется.
Дед рассердился, конечно. Он всегда на нее сердился. Но поделать он ничего не мог. А применить силу он никогда и не пытался. Наверное, он понимал, что Михель — единственное, что привязывает Лизе-Лотту к жизни. К тому же дед все-таки считал Михеля своим родным праправнуком. Хоть и подпорченным еврейской нечистой кровью, но все-таки — родным. Интересно, если бы он узнал правду, он отправил бы Михеля в лагерь? Или все-таки пожалел их с Лизе-Лоттой? И свойственны ли доктору Фридриху Гисслеру хоть какие-нибудь человеческие чувства?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments