Последнее дело Гвенди - Ричард Чизмар Страница 21

Отец Гвенди – он теперь жил в пансионате для престарелых «Касл-Рок-медоуз» и в начале лета переехал в палату на первом этаже – беспокоился за свою дочь, о чем не раз ей говорил. Он добросовестно смотрел все сюжеты с ее участием в утренних и вечерних новостях и почти каждый вечер общался с ней по телефону, но ему не удалось убедить ее сбавить темп. Бриджит Дежарден – забравшая Пиппу, старенькую таксу Алана Питерсона, – уговаривала подругу обратиться к психотерапевту, который поможет справиться с горем после гибели мужа, поскольку «самолечение» напряженной работой ни к чему хорошему не приведет, но Гвенди не желала ничего слушать. Ей надо было встречаться с людьми, заявлять о себе, завоевывать голоса неопределившихся избирателей. Даже Пит Райли, который сам же уговорил Гвенди баллотироваться в сенат, уже проявлял беспокойство и недвусмысленно намекал, что надо бы притормозить. Его Гвенди тоже не слушала.

– Вы сами все это затеяли. Пути назад уже нет.

– Но…

– Никаких «но». Если вы не хотите, чтобы я заблокировала ваш номер… а это будет не лучшее решение, поскольку вы – руководитель моего избирательного штаба… давайте я буду действовать, как сама сочту нужным.

Больше они об этом не говорили.

Ее родные, друзья и коллеги просто не понимали, что ею движет отнюдь не желание забыться после трагической гибели Райана. Да, она по-прежнему горевала, ей было плохо и одиноко, может быть, у нее даже развилась клиническая депрессия, но если Гвенди чему-то и научилась за долгие годы, так это тому, что жизнь всегда продолжается, несмотря ни на что. Почитай мертвых, служа живым, как говорила ее наставница и подруга Патси Фоллетт. Ее переживания тут вообще ни при чем, как и раздутое чувство собственной политической значимости. Все дело в пульте управления, спрятанном в картонной коробке на верхней полке у нее в гараже. Уже скоро наступит тот день, когда ей придется вступить в игру и спасти мир. Это нелепо, абсурдно, невероятно… но, кажется, именно так все и будет.

В последнюю пятницу августа были опубликованы новые результаты опросов среди избирателей. Отставание Гвенди от Пола Магоуэна сократилось до семи пунктов. Это был повод для грандиозного торжества, как считали впавший в экстаз Пит Райли и все остальные сотрудники мэнского отделения демократического комитета. Многие представители СМИ объясняли такой резкий всплеск голосов простым человеческим сочувствием к недавно овдовевшей кандидатке. Отчасти это было верно, но Гвенди знала, что есть и другая причина. Она шла к людям с открытым сердцем, и им это нравилось.

К концу сентября отставание сократилось до пяти пунктов, и Гвенди поняла, что люди не просто слушают, о чем она говорит, – они начинают ей верить. Как и предсказывал Пит Райли больше года назад, когда приехал в Касл-Рок уговаривать Гвенди баллотироваться в сенат, «тревожные» результаты опросов зацепили внимание Пола Магоуэна, и он снова затеял грязную игру. В качестве первого хода его избирательный штаб представил серию телевизионных сюжетов, обличавших романы Гвенди Питерсон как пропаганду нецензурной брани и сексуальной распущенности.

– Они как-то не слишком оригинальны, – заявила Гвенди на пресс-конференции после очередной встречи с избирателями. – Мне казалось, что тему «Питерсон – старая извращенка» мы закрыли еще в прошлом августе.

Да, ей было смешно. Но спустя две недели стало совсем не смешно. Штаб Магоуэна выпустил новую серию обличительных роликов, которые крутили по всем местным каналам в лучшее эфирное время. В этих роликах покойный муж Гвенди был представлен беснующимся анархистом. В качестве доказательства демонстрировалась фотография Райана, стоящего рядом с горящим американским флагом на городской улице во время массовых беспорядков. Также телезрителям сообщалось, что Райан Браен был арестован два года назад на чикагских протестах. При этом скромно умалчивалось, что Райан поехал в Чикаго по заданию журнала «Тайм» как аккредитованный фотокорреспондент, и хотя все его журналистские удостоверения были выставлены напоказ, его все равно задержала полиция, когда он снимал протестующих на фоне горящего американского флага. На снимке, представленном штабом Магоуэна, висевшая на шее у Браена карточка с журналистской аккредитацией была искусно размыта. И, разумеется, в ролике не говорилось, что Райана отпустили практически сразу, не предъявив никаких обвинений.

Дальше стало только хуже. Третий блок телевизионных сюжетов и радиовыпусков посвящался большой дружной семье Пола Магоуэна. Пятеро детей: три сына, две дочери, – шестнадцать внуков. Все они жили в Мэне, как убежденные патриоты своего штата. В конце каждого выпуска избирателей призывали задуматься над вопросом, почему Гвенди так и не собралась завести детей.

Если Гвенди Питерсон так радеет за благо нашего штата и всей страны – о чем каждый раз заявляет, – почему же она не сподобилась принеси миру новую жизнь? Была занята написанием своих порнографических книжиц и непрестанными кругосветными путешествиями?

Еще лет десять назад этот подлый прием означал бы конец политической карьеры действующего сенатора Пола Магоуэна. Но теперь все изменилось: мы живем в дивном новом мире, населенном дивным новым племенем откровенно бесстыжих кандидатов от республиканцев.

Когда отец Гвенди увидел этот сюжет в первый раз – во время рекламного блока в перерыве третьего матча Американской лиги, – он так разъярился, что вылез в окно своей палаты на первом этаже и попытался вызвать такси с мобильного телефона. Сотрудники пансионата увели его обратно в палату и поинтересовались, куда он собирался ехать. Мистер Питерсон ответил:

– В избирательный штаб Магоуэна, чтобы надрать его жирную задницу.

Сама Гвенди реагировала на нападки гораздо спокойнее – по крайней мере на публике – прежде всего потому, что к своим пятидесяти восьми годам уже давно успела смириться с неизбежным. Она всегда любила детей – и хотела детей еще до того, как познакомилась с Райаном и влюбилась в него на всю жизнь. Много лет после свадьбы они пытались завести ребенка, но безуспешно. В этом не было ничьей вины. Они обращались к хорошим врачам, они проходили все необходимые обследования и каждый раз получали одно и то же заключение: Гвенди Питерсон и Райан Браен оба полностью здоровы и, по всем правилам медицинской науки, в полной мере способны к деторождению. Но по какой-то причине, несмотря на все их старания – они действительно очень старались, особенно в первые годы семейной жизни, – они не сумели зачать ребенка.

Однажды, вскоре после того, как последняя попытка искусственного оплодотворения не дала никаких результатов, Гвенди все-таки сорвалась. Она была дома одна и дала волю своему гневу и разочарованию. Она кричала, топала ногами, швыряла вещи на пол. Когда слезы закончились и Гвенди навела в спальне порядок, она позвонила маме, чтобы поделиться печальными новостями. Миссис Питерсон сказала дочери то же самое, что говорила всегда:

– Пути Господни неисповедимы, Гвенди. Нам не дано охватить разумом Его замыслы. Я тоже не понимаю, почему так происходит, но мы не должны терять веру. – Она секунду помедлила. – Мне очень жаль, милая. Если есть в мире кто-то, кто заслуживает того, чтобы стать родителями, так это вы с Райаном.