Зверь - Константин Костин Страница 20

— Verdammte Scheisse! — выругался я.

— Что он сказал-то? — поинтересовался сержант.

— Что Даша сбежала.

— Когда?

— А вот это и я бы хотел знать… — развел я руками.

Горевать по безвременно почившему журналисту никто не собирался. Оставалось надеяться, что Юра с Наилем догадаются оставить кого-нибудь в живых. И тут я внезапно сообразил, что не слышу шума боя! Значит, кто-то кого-то победил, а, учитывая что справиться с двумя броневиками нифига не самая легкая задача, значит верх взяла Красная Армия!

Лишь выйдя из импровизированной тюрьмы я смог оценить мощь оружия на наших нафаршированных до предела машинах — второе здание просто перестало существовать! От него осталась груда кирпичей, обломки плит, сверкающие звезды битого стекла и куча дров. Над всем этим хаосом вилась не успевшая осесть пыль, а кое-где трепетали языки пламени. Да, братцы, это — совсем другая война.

Бронированные виновники торжества, на первый взгляд — совсем не получившие повреждений, стояли чуть поодаль. Но из штурмовой группы я видел лишь одну фигуру — Сафина. У его ног лежал, скрючившись, опутанный по рукам и ногам бородатый боевик, Маковецкого же я, как ни старался, найти не мог.

— Наиль? — позвал я.

Тот, резко обернувшись, вскинул автомат, но, признав в нас своих, опустил ствол оружия.

— А где Юра? — осведомился Алексей.

Башкир отрицательно покачал головой. Понятно — еще одним хорошим мужиком стало меньше. Печально. Печально и обидно, что всякие мрази продолжают коптить свет, а такие отличные парни погибают.

— Ты языка просил, — боец пнул пленника. — Или уже не нужен?

— Нужен, нужен, — заверил я, повесив на плечо ТКБ, и доставая из кобуры Стечкина. — Ненадолго, но нужен.

Ударом носка ботинка, я перевернул бандита на спину. Тот попытался трепыхнуться, но Калачев добавил прикладом по почкам. А это он умел отлично — в смысле прикладом бить. Искусство рукопашного боя с автоматом — далеко не самое простое дело. Даже палка становится грозным оружием, если обращаться с ней умеючи, а "Калаш" — и подавно. Надо уметь пользоваться не только мушкой с целиком, но и такой незаменимой частью, как приклад. Уметь и тренироваться — постоянно. Зная приемы Кадочникова, с одного удара прикладом можно разбить в щепки дубовую доску — проверено. А уж с силой боксера… В общем, нескольких ребер террорист явно лишился.

— Где русская девушка? — начал я допрос пленника.

Но он замычал в ответ что-то неопределенное. Или притворялся, что русского языка не понимал, или просто не хотел говорить, не ссылаясь ни на какие причины. Хоть в суд подавай. Однако, в военное время и методы другие — военные…

— Ты что, сука, не понял? — заорал я, приставив ствол АПС ко лбу похитителя. — Ты мозги сейчас с бетона соскребать будешь!

— Командир, — остановил меня башкир, положив руку на плечо. — Я ему рот заткнул.

— Scheiss drauf… — выпалил я, и осекся. — Предупреждать же надо!

Сейчас замочил бы ни за что ни про что. А боевик, возможно, хотел сообщить что-нибудь важное.

— Русский свинья! — произнес он, освободившись от кляпа.

Сафин усмехнулся. Жаль, Татарина с хохлом здесь нету… они бы тоже посмеялись. Но я не это хотел услышать от пленника.

— Или ты говоришь, где русская девушка, или я тебе дырку в башке сделаю, — пригрозил я, надавив на ствол пистолета.

— Ничэго тэбе, шакал, гаварить нэ буду! — ответил бородатый.

Похоже, террорист перепутал меня с федеральными войсками, а то и вовсе — с красным крестом. Мгновенно сменив точку прицела, я упер шпалер в колено несговорчивого языка, и нажал на спусковой крючок. Он, наверно, даже испугаться не успел — только дико завопил, когда пуля раздробила кость.

— Так что ты там про "не буду" говорил? — спросил я. — Сохновская где?

— Сбэжал!

— Когда?

— Ай, сэгодна ночью сбэжал! Джип украл, и сбэжал!

— Куда?

— Нэ знаю!

— Точно не знаешь? — кровожадно оскалился я, поднося волыну ко второму колену.

Глаза боевика, от страха, чуть не вылезли из орбит.

— Ай! Аллахом клянус — нэ знаю! — залепетал он. — Асламбек за девушка поехал — он знает, я нэ знаю!

— Хрен с тобой, поверю, — сжалился я, вставая.

В этот момент по горам раскатилось эхо выстрелов — треск пистолета-пулемета и тяжелый стук пулемета, в котором я безошибочно узнал ПКМ. Вообще, все автоматы и пулеметы Калашникова имеют свой собственный, характерный звук, который спутать с чем-то другим совершенно невозможно.

— Что за?.. — нахмурился Сафин.

— Татарин с хохлом! — воскликнул сержант.

И верно — стреляли там, где мы оставили асса звездно-полосатого Люфтваффе сторожить лес. Поколебавшись с секунду, не больше, я прекратил всхлипы террориста, залепив его рот девятимиллиметровой маслиной. На войне, как на войне… да и, один черт, подох бы по дороге.