Лоуни - Эндрю Майкл Херли Страница 20

Кладбище в Годдерс-Грин с его плоскими белыми надгробиями, пожалуй, могло сойти за ландшафт после бомбежки или претендовать на то, чтобы сделаться более или менее приличным, взорванным в результате воздушного налета городишком, но у смотрителя кладбища была собака, предположительно больная бешенством, и в любом случае я мог играть там только по субботам, когда евреям ничего не разрешается делать, даже посещать умерших.

Лоуни же можно было, не особенно напрягаясь, представить островом Иводзима, Арнемом или Эль-Аламейном. Дот запросто превращался в камеру лагеря для немецких военнопленных, взятый нами голыми руками путем щелканья по стоп-кадрам, где были сняты вопящие Achtung! немцы. Или он становился секретным убежищем в джунглях, откуда мы следили за шеренгой японцев. У них был кроличий прикус, и они с трудом пробирались сквозь тростник и колючки. Мы вспороли их пулеметной очередью, прежде чем японцы успели глазом моргнуть. Япошки жестокие и коварные, а перед смертью визжат, как девчонки. Они всегда были слабее, чем фрицы, а фрицы всегда были более спесивыми, чем британцы, которые, естественно, всегда побеждали…

— Готово, — сказал я, и Хэнни, согнувшись, взял винтовку, приспосабливая хватку и щурясь в видоискатель.

Я переместился к соседней бойнице и оттуда наблюдал за бесчисленным множеством птиц, суетящихся в приливной волне. Они шарили в морской пене в поисках чего-то нужного им, что тащила за собой наступающая вода, или устремлялись на сушу к болотам — кормить птенцов.

Стая чаек опустилась на песок и тут же устроила драку за какую-то мертвечину. Птицы вырывали куски шерсти и кожи, более ловкие удирали с порциями побольше — комком потрохов, костью…

Усилившийся рокот моря, бьющегося о скалы рядом с ними, напугал их, и чайки с хриплыми криками все вместе снялись с песка. Все, кроме одной. Крупная чайка билась на песке, пытаясь выбраться из наступающей воды. Она махала одним крылом в воздухе, в то время как другое неподвижно торчало сбоку под углом. Оно было сломано во время драки.

Чайка вскрикнула, ткнулась клювом в песок около своей лапы, после чего возобновила свой странный танец, подпрыгнув один, два, три раза, отрываясь от земли и снова падая в песок.

Хэнни посмотрел на меня.

— Нам придется убить ее, — сказал я. — Жестоко оставить ее страдать.

Хэнни нахмурился. Он не понимал. Я взял у него винтовку и изобразил, как будто убиваю птицу прикладом. Он кивнул, и мы вылезли из дота. Чайка барахталась в песке и смотрела на нас круглым глазом.

— Так будет правильно, — сказал я и передал Хэнни винтовку.

Он взглянул на меня, улыбнулся и вдруг резко повернул голову. Послышался звук приближающегося автомобиля. Я забрал у брата винтовку и подтолкнул в сторону дюн, увлекая его в естественную ложбинку в траве, откуда мы могли, лежа плашмя, наблюдать за дорогой, ведущей через болота.

Когда автомобиль миновал боярышник, я смог увидеть в сетке прицела, что это был тот самый «даймлер», который проехал мимо нас, когда наш фургон сломался по дороге в «Якорь».

На этот раз в автомобиле было три человека. Двое — мужчина и женщина — сидели впереди, и один сзади — предположительно, спящая девочка. Автомобиль замедлил ход, и, по мере того как он приближался, из-под его колес вырывались тучи брызг, а затем он миновал впадину между дюнами и остановился на краю пляжа. Увидев, что прибрежный песок быстро исчезает под водой, водитель дал задний ход.

Двигатель некоторое время работал на холостом ходу, затем умолк, издавая только быстрое постукиванье, по мере того как его механизмы остывали под капотом. Испуганные птицы вернулись к своим занятиям — чайки возобновили на песке драку за лучшие куски падали, в траве бубнили что-то кроншнепы.

Мы осторожно двигались вдоль хребта дюны, и там, где он переходил в склон, мы залегли, распластавшись на песке. Раздвинув траву дулом, я смог более отчетливо увидеть пассажирку на переднем сиденье. Мать сочла бы ее вульгарной по тому, как она сжимала и разжимала губы, когда наносила помаду, глядясь в зеркальце солнцезащитного козырька. Она принадлежала к тому типу дам, на который Мать указала бы Родителю, непременно выдав комментарий.

Вздернув подбородок и повернув голову набок, пассажирка принялась выбирать что-то в уголке открытого рта с помощью сложенной уголком салфетки, затем провела кончиком мизинца вдоль углубления на верней губе, закончив движение щелчком.

Водитель отвлек ее на мгновение, и она повернулась к нему. Было видно, что между ними возникло какое-то разногласие, и дама снова принялась наводить красоту, нетерпеливо похлопывая пуховкой по щекам и носу и прерывая процесс только для того, чтобы что-нибудь крикнуть.

Я переместился правее и смог лучше разглядеть девочку на заднем сиденье. Она наклонилась вперед и попыталась вмешаться в разговор, но взрослые на переднем сиденье не обращали на нее внимания, и она стала смотреть в окно.

Она смотрела прямо на меня, но я не был ей виден. Я следил за тем, чтобы оставаться невидимым. Я всегда так делал. В Лондоне, когда я играл на еврейском кладбище, я не производил ни звука, как мертвый. Даже мертвее, чем мертвый.

Наблюдая за девочкой, я даже не слышал собственного дыхания, только ощущал, как его тепло согревает указательный палец через равномерные промежутки времени.

Хэнни потеребил меня за плечо.

— Что такое? — обернулся я.

Он показал на запястье, где виднелась красная полоса от ремешка его часов.

— Ты уронил их? — спросил я.

Хэнни снова посмотрел на запястье.

В конце концов водитель вышел из машины и встал напротив открытой дверцы. Он поправил клетчатую шляпу, посмотрел вверх на чаек и окинул взглядом болота, через которые только что проехал. Я услышал, как клацает зажигалка, и через секунду ветер донес до меня сизый дымок, и я уловил сладко-гнилостный запах мужской сигары и услышал женский голос:

— Что будем делать, Леонард?

Мужчина быстро нагнулся к спутнице:

— Вода скоро уйдет.

— До темноты?

— Конечно.

— Мы не можем держать ее здесь, на холоде, в ее состоянии. Нужно снова отвезти ее в дом.

— Я знаю. Не беспокойся.

Они негромко спорили, и я расслышал ее имя в тот момент, когда мужчина снова поднял голову и припечатал презрительно в конце фразы: Лора.

Хэнни рылся в песке в поисках своих часов. Я слегка толкнул его, чтобы не шумел. Леонард захлопнул автомобиль, вызвав испуг у стайки мелких птичек, и ступил с дороги на песок. Он прошел дальше и остановился, с насмешливым любопытством глядя на раненую чайку. Потом снял шляпу, слегка провел по ворсу тыльной стороной руки и снова надел.

В своем пиджаке цвета кофе со сливками и дорогих туфлях он был здесь так же неуместен, как и его «даймлер». Дамский угодник, аферист, жуликоватый букмекер с пальцами, унизанными золотыми перстнями, в голубой рубашке, с двумя расстегнутыми верхними пуговицами. От него исходил запах лосьона после бритья — хвойного экстракта — в смеси со средством против насекомых, наподобие той дряни, которой Родитель опрыскивает свои розы против тли.