Не/много магии - Александра Давыдова Страница 20

«Как в американских фильмах, — лениво размышлял Антон, чувствуя, как постепенно утихает боль. — Когда по шоссе едет машина с открытым верхом, а вокруг только оранжевая пустыня и кактусы, а до ближайшего городка — день пути. И здесь же самое, только russian edition. Вместо машины — поезд, вместо потрескавшейся от солнца земли — снег. То же одиночество, только вид сбоку. Интересно, сколько здесь до человеческого жилья?..»

— … И что, не поймали идиота?

— Прикинь, нет, — дверь между вагонами распахнулась. Наряд милиции шел как раз от головы поезда.

Антон посторонился и шагнул в свой вагон следом за парнями, навострив уши. За дверью обнаружился раздраженный проводник с веником, а из туалета неслись визгливые причитания и такой громкий плеск воды, будто купали здорового бегемота. Или маленького слона.

— Чего там? — по голосу проводника было ясно, что он тоже не прочь найти виноватого.

— Шутник гребаный, в последнюю секунду с рельсов сиганул. А то стоит, блин, черный плащ в шляпе. Ему гудят, и хоть бы хны.

— Жаль, из Сибири в Москву не «Сапсан» ходит. Размазали бы дебила по рельсам, не успев остановиться, хрен бы он еще на шпалы вылез.

Железная логика, с которой Антон сразу же в душе согласился. Во-первых, скорость пассажирскому составу «Нижневартовск-Москва» явно не помешала бы, особенно когда он начинал останавливаться у каждого столба по полчаса. А во-вторых, если кому-то хватило мозгов довести до экстренного торможения поезд, такой человек срочно заслуживал премии Дарвина, и желательно посмертно.

Парень медленно дошел до своего купе, потянул дверь за ручку… и неприятно удивился.

Сосед, занимавший верхнюю полку напротив, еще с вечера переместился в вагон-ресторан к друзьям с пятилитровой канистрой коньяка. Сообщив попутно, что ждать его обратно раньше Казани не стоит. Нижние полки со вчерашнего дня пустовали, народу в поезде было вообще немного — и Антон уже свыкся с мыслью о том, что так и будет ехать один, а в случае победы коньяка над человеком — и до самой столицы. Оказалось, нет.

— Здравствуйте. Нас Зоя, проводница из соседнего вагона, пристроила. Сказала, у вас свободно, — за столиком сидел узкоглазый чернявый мальчик. Настороженный взгляд, пальцы теребят угол газеты, полосатая водолазка топорщится на узких плечах. Напротив него с ногами на полку забралась серая девушка. Фактически в буквальном смысле — серым у нее было всё: феньки на узких запястьях, обгрызенные ногти, дымчатые очки, длинный шарф с пыльной растрепанной бахромой, джинсы с большими квадратными карманами, волосы… Рядом валялся яркий красно-золотистый пуховик.

— Не волнуйтесь, нам не до конца ехать, — девушка будто читала мысли Антона и отвечала на незаданный вопрос. — Если повезет, то вообще через четыре часа слезем.

— А если не повезет?

— В каком-нибудь Челябинске…

— Проводники дурацкие пошли, сами не знают, на какие места у них билеты проданы и сколько денег им надо, — мальчик заговорил опять, и Антон понял, что тот гораздо старше, чем кажется на первый взгляд. Твердый, спокойный, чуть хриплый голос не мог принадлежать подростку.

Между тем он продолжал:

— Я Влад. А это моя старшая сестра…

— Мира, — серая девушка кивнула.

— Антон. Только сразу предупрежу: «Старый мельник» на троих не распиваю, в карты не игрок, к чужой жареной курице отношусь с подозрением, а заслуженные бутерброды-ветераны обхожу стороной.

— Тогда мы тоже не очень правильные пассажиры, — Влад улыбнулся. — Обряд кормления соседа мятыми вареными яйцами и куриной ногой знаем плохо, а с двенадцатым ударом часов не начинаем разговоры о смысле жизни.

— Отлично, — Антон стянул с полки сумку, перекинул через плечо. — Тогда обустраивайтесь пока, а я — в вагон-ресторан. Проверю, не водятся ли там в дополнение к завтраку — или по дороге — зубные щетки.

И только миновав три вагона, он вдруг понял.

«А когда они сели? Последняя остановка была три часа назад. Если не считать… Черт!»

Когда он вернулся, девушка спала. Она даже не стала расстилать матрас — свернулась на полке калачиком и тихонько сопела, сунув палец в рот. Длинные волосы лежали «солнышком» вокруг ее головы, как лучи. Странно. Теперь они уже не казались серыми — переливались разными цветами, как перламутр. Вагонное радио орало во весь голос про белые розы, но, казалось, девушку это волновало не больше, чем какая-нибудь колыбельная.

— Мира может и под звук канонады спать.

— А мне казалось, я еще не задал этот вопрос.

— Он был бы логичным.

— Не спорю.

Антон сел на полку рядом с Владом, уставился в окно. Пейзаж продолжал баловать — белая пустыня с грязно-белыми пятнами. Ни домика, ни дороги. Поиграл от нечего делать в тетрис на телефоне. Перечитал последние десять сообщений. Пожалел о том, что не взял с собой нетбук. Радийные страдания по поводу белых роз сменились доверием к слепой ночи. Антон вздохнул.

— Разговоры о смысле жизни? — Влад улыбнулся и сложил руки на груди.

— Что?

— Я обещал их не затевать с полуночью. Но если скучно, то можно вполне поболтать сейчас. Миру не разбудим, всё нормально.

— Вай нот, — нет, все-таки у сегодняшних попутчиков явно было припрятано по карте угадывания мыслей в каждом рукаве.

— Она очень любит людей, — вроде, невежливо разговаривать за спиной у отсутствующих и спящих, но Влад уверил, что Мира и на это не обидится. — Разговаривать. Понимать. Собирать новые точки зрения, споры, глупости и умные мысли. Кто-то коллекционирует подушечки из Икеи, а Мира — встречи. Запоминает мельчайшие детали, выражение лица, странности… Зуб даю, что про тебя она поставит галочку — «искал щетку в вагоне-ресторане».

— Гораздо смешнее потеря ее предшественницы. Трагедия в трех лицах: я, она и стихийное бедствие.

— Какое?

— А что, вас не тряхнуло, когда состав тормозил? — Антон покосился на Влада. Тот крутил на пальце брелок с серебристой рыбкой. Чешуя ее была покрыта сине-голубой эмалью. С того места, где сидел Антон, складывался любопытный оптический эффект — казалось, что рыбка бьется, как живая, а вокруг ладони «фокусника» колышется вода.

— Еще как. Мира выбила плечо, а я вывихнул запястье.

— Сочувствую.

— Ерунда. А ты знаешь, почему поезд остановился?

— Ну, я, грешным делам, сначала думал, что кто-то бросил лом в унитаз, чтобы проверить эту легенду. Потом узнал, что это какой-то недосуицидник был. На рельсах стоял. Потом смылся в последний момент.

— Очень жалко щетку? И шишка на лбу болит? — Мира открыла один глаз и внимательно посмотрела на Антона.

— Ну-у-у…

— Это классная деталь для коллекции. Мне нравится. Поэтому в обмен могу рассказать, почему поезд на самом деле встал.