Ночной мир - Фрэнсис Пол Вилсон Страница 20

– Кто он такой?

– Вызовите службу безопасности...

– Говорит, что друг Квинна...

– Да пусть даже его мать. Он должен убраться отсюда!

Билла вытолкали с территории пункта. Сотрудники службы безопасности собирались отвести его за пределы Овечьего Пастбища, но он умолял оставить его рядом с трещиной, поклявшись, что не скажет больше ни слова и не будет подходить к диспетчерскому пункту. Католическая сутана и на этот раз выручила его. Ему разрешили остаться.

Но это было невыносимо – стоять здесь и слушать этот голос, требующий опускать капсулу все ниже и ниже. Неужели для всех остальных этот голос звучал как голос Ника? Неужели только он мог различить голос Рафа? Но почему? Еще одна злая шутка?

Будь ты проклят!

Ему хотелось кричать, хотелось взять управление подъемником в свои руки, вырвать рычаги у оператора и поднять капсулу наверх, где светит солнце. Но это было так же невозможно, как перепрыгнуть через трещину. Ему оставалось лишь стоять в привилегированной толпе тех, кого пустили за ограду, и молча бороться со сжимавшим сердце страхом.

Наконец кабель размотался до конца. Теперь, что бы ни говорил странный голос, капсула не могла опускаться дальше.

Но голос смолк.

Билл заметил оживление на диспетчерском пункте и стал протискиваться к нему через толпу. На глаза попался спешащий куда-то студент, и Билл схватил его за руку:

– Что случилось?

– "Тритон" не отвечает.

Билл отпустил его, похолодев от ужаса, чувствуя свою беспомощность, а в это время подъемник уже закрутился в обратном направлении, начав на полной скорости подъем «Тритона». Казалось, подъем будет продолжаться вечно. За это время по Овечьему Пастбищу с ревом сирен промчались машины «Скорой помощи» и реанимации. Наконец капсулу вытащили на поверхность и поставили на платформу. К ней устремились люди с диспетчерского пункта.

Билл протискивался к переднему краю, пока не уперся в одну из деревянных загородок, которыми обнесли трещину. Он с нетерпением смотрел, как сотрудники раскручивают гайки, снимают люк и заглядывают внутрь.

Кто-то вскрикнул. Его сердце, и без того бешено колотившееся, казалось, выскочит сейчас из груди. У капсулы суетились люди: кто-то бежал к телефону, кто-то что есть силы махал рукой, требуя, чтобы подъехала машина реанимации. Господи, что-то случилось с Ником. Он никогда не простит себе, что не приехал вовремя и не помешал им спуститься вниз.

Двое из бригады реаниматоров со стетоскопами вокруг шеи и аптечками в руках бросились к капсуле, когда из люка извлекли обмякшее тело. Билл задрал голову, стараясь разглядеть что-нибудь поверх толпы, и с облегчением увидел, что у раненого седые волосы и лысина. Слава Богу, это не Ник. Его напарник. Его положили ничком на платформу и стали делать искусственное дыхание. А где же Ник?

Снова всплеск оживления вокруг капсулы. Выносят, точнее, выводят следующего. Это Ник. Слава Богу, он стоит на ногах, передвигается. Но что у него с лицом? Красное, кровь с губ капает на подбородок. Он порезал нижнюю губу или скорее прикусил ее. Но глаза – они заставили Билла содрогнуться от ужаса: широко раскрытые и пустые. Случившееся там, внизу, лишило Ника разума или запрятало разум в самый дальний потаенный уголок мозга.

– Ник! – вскрикнул Билл.

Он наклонился, чтобы проскочить под ограждением, но один из полицейских не упускал его из виду.

– Оставайтесь на месте, святой отец, – предупредил он, – не то упеку вас за решетку!

Билл в отчаянии сжал зубы, но остался на месте: из тюрьмы он ничем не сможет помочь Нику. А Ник сейчас нуждается в нем.

Он едва сдерживался, пока Ника, спотыкающегося, с пеной на губах, вели к машине. Безумные, пустые глаза. Что же он там увидел?

И вдруг, поравнявшись с Биллом, Ник повернулся и пристально посмотрел на него. Потом как-то странно усмехнулся. Билл вздрогнул от ужаса и невольно отпрянул назад прямо на стоящих позади людей. Но усмешка исчезла с лица Ника так же внезапно, как и появилась. Проблески разума, вспыхнувшие было во взгляде, снова исчезли, и он заковылял прочь от Билла к санитарным машинам.

Билл постоял еще немного, чувствуя слабость и дрожь во всем теле, потом выбрался из толпы и побежал по траве за машиной. Он успел рассмотреть надпись на дверце: «Пресвитерианский госпиталь». Добежав до Пятой авеню, Билл стал искать такси, не в силах избавиться от чувства, что когда-то уже пережил этот кошмар. Сможет ли он пережить его во второй раз?

* * *

Из передачи радио ФМ-диапазона:

"Фредди: Плохие новости поступают из Центрального парка, ребята. С теми двумя парнями, что спустились в дыру, случилась беда.

Д ж о: Да, у одного сердечный приступ, у другого тоже что-то серьезное. Говорят, у них были проблемы с подачей воздуха. Как только появятся свежие новости, мы сразу же сообщим.

Фредди: Обязательно. А сейчас послушайте песню битлов, ставшую классикой, которую мы передаем специально для тех, кто сейчас задействован на работах в Центральном парке в районе Овечьего Пастбища".

(Звучит песня «Угодить в яму»)

* * *

–А когда придет этот парень?

– Точно не знаю, – ответил Глэкен.

Он посмотрел на мастера Джека, разглядывающего Центральный парк из окна. Всех, кто входил в эту комнату, буквально тянуло к окну, в том числе и Глэкена. Вид отсюда открывался захватывающий, особенно сейчас, благодаря трещине.

Джек пробудил в Глэкене интерес. Среднего роста, в бежевых слаксах и легкой голубой рубашке с закатанными рукавами. Темно-каштановые волосы, низко нависшие над карими глазами. Взгляд мягкий и в то же время острый. Ни манерами, ни одеждой он не выделялся в толпе.

Вы не заметили бы его, даже преследуй он вас по пятам целый день.

Глэкену Джек нравился, у них установилось взаимопонимание на каком-то основополагающем уровне. Возможно, потому что Глэкен видел в Джеке себя самого в другую эру, другую эпоху, когда был такого же возраста. Настоящий борец, воин. В нем чувствовалась сила не только физическая, хотя он знал, что ее в избытке в этих сплетениях мускулов, но и внутренняя – чувствовалась твердая решимость доводить дело до конца. У него хватало мужества задавать сложные вопросы самому себе, анализировать собственные действия и их мотивы, ставить под сомнение целесообразность той жизни, которую он избрал для себя.

Являлся ли Джек тем человеком, которого он, Глэкен, искал? Глэкен не мог не видеть, что при всех своих положительных качествах Джек – парень бесшабашный, строптивый, не признающий авторитетов. Он жил по своим законам. И был обозлен. Слишком обозлен. Временами казалось, что от холодного огня его ярости в комнате становится светлее.

И все же, несмотря на все это, Глэкен отчаянно нуждался в его помощи. Джек – единственный на земле человек, способный вернуть древние ожерелья. Глэкен понимал, что с ним нужно обращаться очень осторожно и быть как можно более убедительным в своих доводах.